Беременность проходила тяжело. Особенно, первые три месяца. Меня тошнило, бросало в истерики и просто лихорадило по любому незначительному поводу, будь то неверно подобранный визажистом тон помады, или платье, выделяющее мой растущий живот чересчур сильно. Потом резко отпустило, и я стала нормальным человеком.

Врач сказал, что будут две девочки. Девочки – это здорово. По крайней мере, я знаю, как с ними обращаться. Ведь своим родителям до сих пор не сказала о беременности. В нашей маленькой деревне слишком много сплетен. Сейчас они восторгаются мной, видя на экране ТВ, и думают, что живот накладной. Что будет с ними, когда узнают правду? Мать-одиночка. Родители до сих пор живут по советским понятиям. Бесполезно им объяснять, что женщины сейчас рожают сами для себя, и это норма. К тому же деревенские их тут же заклюют: дескать, что за дочь родили, воспитать не смогли, детей нагуляла и тому подобное. Я старалась не думать об этом. Откладывала разговор на потом. Надеялась, что справлюсь со всем сама. Про отца детей даже не вспоминала.

Но почему-то всё время получалось так, что мы виделись. То ли судьба сводила, то ли просто случайное стечение обстоятельств. Когда я была уже на восьмом месяце, мне позвонили из агентства. Сообщили, что всем по итогам квартала начисляют премию за успешную работу, и бывшим сотрудникам тоже. Надо было прийти, подписать бумаги. Прямо на входе. Нос к носу я столкнулась с ним. Наши глаза встретились. Нет, теперь уже не столкнулись, просто встретились. Я пережила, переболела. Почти отпустила. Я смотрела на него безразлично. И холодно. Лишь подрагивающие губы выдавали, что я всё ещё что-то чувствую.

- О, игривая киска наиграла котят... – улыбнулся он своей фирменной ухмылкой, переведя взгляд на живот.

Рука сама потянулась к его лицу, но мужские пальцы грубо сжали запястье. Слишком грубо. От боли я сомкнула сильнее губы, а потом выпалила:

- Смотри, как бы ты сам не стал... – запнулась.

Он пронзительно посмотрел в мои глаза. Впервые его взгляд был осознанным, взрослым. И миллионер на секунду, мне показалось, превратился из папенькиного сынка-дурачка, которым прикидывался, в серьезного и вдумчивого парня. Неожиданная перемена поразила меня, так, что я, буркнув:

- ... котом... – выдернула руку и поспешила уйти.

Следующая наша встреча произошла на вечеринке. После того, как все агентства, узнав, что беременность настоящая, отказывались со мной работать, приглашение на вечеринку было каплей счастья в море неудач. Я понимала, что нежелательно перед родами посещать подобные мероприятия, но мне обещали хорошо заплатить. А деньги нужны мне сейчас больше, чем когда-либо. Да и задача простая. Выступать объектом, с которым все фотографируются. Этакой беременной куклой. Новая фишка у богатой молодежи в их закрытом клубе – сделать фото с большим количеством беременных. У кого больше, тот переходит на следующий уровень. Какой уж там уровень, не знаю. До нас, простых смертных, информация доходит только в виде слухов. Вся ситуация унизительна до ужаса. Но это лучше, чем бедствовать.

После тридцать пятой фотки я поняла, что уже устала и что больше не хочу работать. На камеру всё меньше улыбалась. Всё чаще держалась за поясницу. Старалась больше сидеть, а не стоять. Сначала рассматривала каждого, кто фотографировался со мной, но затем мне стало противно и это. Одинаковые рожи. Наращенные девицы и отшлифованные негодяи. Они касались моего живота, разговаривали с моими девочками, кривлялись и болтали без умолку. Одна бизнес-леди даже попыталась домашнюю собачонку усадить на мое пузо, но получила категоричный словесный выпад от меня и прекратила попытки.

Я нервно поглядывала на часы. Оставалось пять минут до окончания. Кажется, все успели полапать меня. Одна из моих будущих красавиц резко уперлась пяточкой. Бугорок немедленно образовался на моем животе. И тут же на него легла рука. Теплая. Твердая. Мужская. Волна энергии прокатилась по телу. Мурашки не заставили себя ждать. Я устало подняла глаза. Они снова столкнулись с его. Но что-то изменилось во взгляде. На мою холодность я почувствовала теплоту. Но всего лишь на миг.

- Опять ты?! – возмущенно вскочила. – Ты что преследуешь меня?!

Попятилась.

- Ну нет же, - он был чересчур холоден, а показавшаяся теплота тут же исчезла. – Всего лишь хотел сфотографироваться в такой позе, - тверд и незыблем, как скала.

Я попыталась совладать с очередным приступом гнева. Зачем? Зачем он травит меня? А, может, он догадался, что я от него беременна? Что маловероятно!

Фото было сделано. Вечер окончен. А слезы нет. Я пыталась их сдерживать. Но не получалось. Они лились и не отпускали меня, постепенно превращаясь в истерику. Позвонила Катьке. После тщетных попыток успокоить, она вдруг жестко произнесла:

- Почему ты до сих пор не сказала ему?!

Эта фраза отрезвила меня. Всхлипы резко прекратились. И в самом деле, почему?

- Кать, кажется, у меня начались схватки...

- Еду...

Роды прошли успешно. Сама справилась. Две розовощекие малышки появились на свет. Здоровые. Красивые. Я не стала мудрить с именами. Назвала Сашей и Машей. Дала свою фамилию. Отчество – по имени моего отца – Вячеславовны.

С появлением дочек случайные встречи с миллионером почему-то прекратились. То ли Бог решил поберечь мою психику и психику детей, то ли все-таки несудьба ему знать о существовании потомства. Мне приходилось сложно. Катька помогала первое время, но быстро поняла, что дети – не ее стезя. Даже отстала от меня с вопросами о том, когда ты уже, наконец, предъявишь своему миллионеришку его детей. Деньги быстро закончились. Съемную квартиру в Москве пришлось сменить на такую же в Подмосковье. В модельном мире про меня напрочь забыли, словно и не было никогда Людмилы Савельевой.

Неприятности нарастали одна за другой. Квартира в Подольске не была теплой. Едва греющие батареи протекали. Кран и крыша тоже. Повышенная влажность, нестабильная температура за окном привели к тому, что Сашенька заболела. Да так сильно, что пришлось отправиться в больницу. Машу было не с кем оставлять.

Происходящее в моей жизни научило меня быть твердой, жесткой и сильной. Я больше не плакала по пустякам. Да и вообще не плакала. Кажется, разучилась. Перестала чувствовать. И вообще единственной радостью и смыслом существования стали