С вершины очередного холма открылся вид на поместье, и у нее перехватило дыхание от восторга. Зрелище действительно было потрясающее.

Поместье располагалось в тенистом распадке между холмами — группа зданий с белеными известью стенами и крышами, крытыми терракотовой черепицей. Постройки были явно старинными и выглядели поразительно живописно. Как на картинке из красивой книжки сказок. Линн даже поймала себя на том, что моргнула, желая убедиться, что ей это не чудится.

Аккуратные ровные ряды виноградников доходили до низкой стены, огораживающей дом и роскошный сад. Линн могла бы поклясться, что различает шум воды в фонтанах, хотя с такого расстояния она, конечно же, не могла его слышать. Ей сразу представились внутренние дворики, выложенные каменными плитами, — неизменная принадлежность зданий, выстроенных в псевдомавританском стиле. И даже показалось, что она чувствует насыщенный терпкий вкус ароматного кофе и медовый привкус маленьких кексов, любимого сладкого кушанья здесь, на юге.

У Линн возникло ощущение, что она видит все это не в первый раз: настолько знакомыми и родными казались ей здешние места. Она съехала на обочину, заглушила двигатель и достала из сумочки косметичку. Ей не хотелось появляться перед новыми родственниками растрепанной и с расплывшимся от жары макияжем.

Ничего удивительного не было в том, что ее сердце забилось чаще, когда она снова выехала на дорогу. Просто Линн не привыкла нервничать, и странная внутренняя дрожь выбивала ее из колеи. Она сама поразилась тому, с какой силой вцепилась в руль…

Белая стена вокруг имения оказалась гораздо выше, чем представлялось с вершины холма. Створки деревянных ворот под широкой каменной аркой были гостеприимно распахнуты. И первое, что услышала Линн, въехав на территорию поместья, был шум фонтанов. Значит, она не ошиблась!

Оказалось, что и дом намного больше, чем это можно было предположить, глядя на него издалека. Громадное двухэтажное здание производило странное впечатление. Как будто его строили не по единому архитектурному замыслу, а постепенно достраивали, причем беспорядочно.

Где-то залаяла собака. Но, кроме лая, ничто больше не нарушало тишину жаркого летнего дня. Линн сообразила, что приехала как раз во время сиесты. Она заглушила мотор. Как только отключился кондиционер, в машине мгновенно стало нечем дышать. Линн неуклюже выбралась из «остина» и пошла по дорожке к входу в дом. Но тут ее внимание привлек громкий топот лошадиных копыт.

Она обернулась. Теперь солнце светило ей прямо в глаза, так что лошадь и всадник представились ей лишь темным силуэтом на фоне слепящего света. Она смогла лишь разглядеть, что мужчина высок и черноволос, а лошадь под стать всаднику — огромная и черная. Затем Линн зажмурилась и отвернулась.

Она поспешно достала из сумки солнцезащитные очки. А когда опять повернулась, всадник был уже рядом.

— Мисс Вэйн, как я понимаю.

Его английский был безупречен, но в голосе слышались едкие нотки презрения.

Линн была не из тех людей, которые безропотно сносят грубость или позволяют себя унижать. Она гордо вскинула голову и проговорила с прохладцей, но в то же время подчеркнуто вежливо:

— Да, я мисс Вэйн. А вы, сеньор?..

— Ваш сводный брат Хуан Мануэль де Киньонес. Но вы зовите меня просто Хуан.

Он легко спрыгнул с седла, и словно по волшебству на дорожке возник кряжистый кривоногий старик, который едва ли не бегом бросился к хозяину, принял у него поводья и повел лошадь за собой.

Хуан что-то сказал конюху по-испански, и Линн отметила про себя, что на этот раз его голос звучал значительно мягче, чем тогда, когда он обратился к ней. Но испанский язык вообще мягче английского… Старый конюх расплылся в широкой улыбке и быстро закивал головой:

— Si, Vuestra Excelencia… si…

Линн невольно замерла в потрясении. Она знала, конечно, что ее сводный брат носит графский титул, но никак не ожидала, что он будет столь откровенно кичиться своим благородным происхождением. От этого «Vuestra Excelencia» веяло каким-то дремучим средневековьем.

Теперь, когда Линн как следует рассмотрела своего сводного брата, она увидела, какое у него холодное, надменное лицо. И неожиданно ощутила себя так, будто преступила какую-то невидимую черту и вторглась непрошеной на чужую территорию. Но даже если и так, она не позволит, чтобы с ней обращались как с человеком второго сорта. Если ее разлюбезный братец собирается при всяком удобном случае тыкать ей в нос то, что она ему не ровня, если собирается выказывать ей высокомерное презрение лишь потому, что он, видите ли, сиятельный граф, то его ждет большой сюрприз. Очень скоро он узнает, что Линн не из тех, кого легко запугать.

— На улице жарко, Хуан, — проговорила она. — И дорога у меня была неблизкая…

— Это верно… Однако вы выглядите на удивление свеженькой. — Тяжелый взгляд серых глаз Хуана на мгновение задержался на ее стройной и ладной фигурке, облаченной в простые голубые джинсы и белую открытую майку. — Как приятно, что вы все-таки нашли время заехать к нам. И вы абсолютно правы, указав мне на то, что я столь неучтиво держу вас на жаре. Позвольте мне проводить вас в дом.

И вновь его голос был буквально пропитан едким сарказмом. Когда Хуан, плотно сжав губы, шагнул к Линн, она едва удержалась, чтобы не отшатнуться. У него был вид человека, который из последних сил сдерживает себя, чтобы не сорваться и не дать волю… Чему? Он был с ней подчеркнуто вежлив, но за прохладной учтивостью скрывалась неприязнь.

Теперь, когда Хуан сдвинулся с места, луч солнца упал ему на лицо под другим углом. Резкие тени подчеркнули высокие скулы и суровые точеные черты лица — несомненное наследие мавров-завоевателей Андалусии. Загорелая кожа отливала золотистой бронзой. По сравнению с ним Линн казалась себе просто бесцветной. Но, самое главное, — еще и пугающе маленькой, беспомощной и хрупкой. Она не ожидала, что ее сводный брат окажется таким высоким, что у него будут такие широкие плечи и рельефные мышцы. Однако его движения были исполнены странной для столь мощной фигуры гибкой и вкрадчивой грации, очень приятной для глаза.

Хуан направился к дому, но Линн замешкалась, невольно заглядевшись на своего неприветливого, но поразительно привлекательного родственника.

— Я думал, вы хотите войти в помещение. — Он обернулся, глядя на Линн с вежливым безразличием. Однако его кривая усмешка выражала уже неприкрытое презрение. Потрясение было настолько сильным, что Линн даже не успела смутиться оттого, что ее застали врасплох, когда она откровенно таращилась на него. Почему Хуан смотрит на нее с такой неприязнью? Ведь она не сделала ему ничего плохого.

С его безразличием она бы еще смирилась. Скорее, Линн удивило бы, если бы ее встретили с распростертыми объятиями. В конце концов, они только-только познакомились, а с чужими людьми Линн и сама вела себя сдержанно и даже настороженно. Но столь откровенное презрение! Честно говоря, она не привыкла к подобному отношению. Большинство знакомых искренне ее уважали и даже немного побаивались.