Из одного номера на их этаже уже слышалось протяжное русское пьяное пение «что-стоишь-качаясь». Внизу под их окнами послышались звуки драки, потом заливисто хлестнула трель милицейского свистка. Так что за стенкой моментально прекратились скрип и стон, но спустя несколько секунд вновь возобновились. Теперь женщина стонала в голос. Ее протяжные стоны «а-ах!» производили впечатление, что она укачивает ребенка…

Неожиданно заработало сетевое радио. Валико выключил его и выдернул из розетки. И комната вновь наполнилась эротическими звуками и скрипом кровати. Валико почувствовал непроизвольную эрекцию и сплюнул. Следовало признать, что его сегодняшний напарник умел развлекаться.

В душе он завидовал этому юнцу. Сам Валико, когда был на работе, избегал отвлекаться на посторонние темы. На это время его сексуальные, эстетические, духовные потребности как бы выключались. А сейчас он был именно на работе. Бабам здесь категорически было не место. И откуда она тут взялась? Обычная гостиничная подстилка? Тенгиз явился с ней из путешествия по корпусу, тут же отправил в ванную и подмигнул Валико. Тот покачал головой и отвернулся. Эта шалава совершенно случайно могла стать причиной осложнений. А зачем им осложнения на пустом месте?

Беда с этим Тенгизом — младшим представителем фамилии Марагулия. Вообще-то он нравился Валико. Учитывая скорость, с которой Тенгиз гонял по городу на своем джипе, было неудивительно, что он был частым гостем в автосервисе у Тамаза. Там он познакомился с Валико, они подружились на почве общей любви к красивым автомобилям и гонкам Формулы-1. Тенгиз был быстрым и резким в движениях, остроумным и веселым парнишкой. Но бывал и шальным, и просто безответственным. В свои двадцать пять лет мог быть и посерьезнее и не допускать глупых выходок, подобных этой. Впрочем, в горах, где женились в пятнадцать лет, спрос по полной программе шел уже с тринадцати.

К сегодняшнему мероприятию Валико отнесся с крайней серьезностью — в немалой степени оттого, что обставлено оно было с куда большей таинственностью чем все прочие, какие ему доводилось выполнять. Ему вместе с Тенгизом было поручено найти надежное место, с которого они могли бы следить за автостоянкой и прилегающим к ней участком улицы. Судя по тому, что на автостоянке размещались большегрузные автомобили, им надлежало встретить какой-то груз. Какой? Валико предпочитал не спрашивать. В любом случае лучше корпуса «Дельта» для наблюдения за автостоянкой нельзя было придумать. К тому времени, когда Валико обнаружил, что в номере, кроме них с Тенгизом, будет находиться еще и неведомая девица, было уже поздно подыскивать что-либо другое. Сплавлять ее отсюда тоже не имело смысла, поскольку в случае провала или облавы она могла настучать на них. Лучше было оставить ее здесь до утра. И вообще, не его делом было указывать Тенгизу как выполнять указания его родного батюшки. А задание было крайне серьезным, раз Вано Марагулия мог доверить выполнение его только родному сыну, да к тому же удалив его с собственных именин.

Так что, возможно, девушка была частью какого-то общего плана… Теперь она закричала отрывисто, тонко-тонко и часто. Лоб Валико покрылся испариной. Он выругался. Ни для чего. Просто так. Этот Тенгиз — богатенький наследник семейного дельца — мог позволить себе выкинуть сто баксов на эту шлюшку. Да и не на шлюшку. Он мог снять себе любую красотку в ночном клубе, даже стриптизершу, даже фотомодель. Мог напоить ее коктейлем по пятьдесят баксов за стакан, а потом укатить с ней на своем джипе «сузуки-самурай», и оттрахать ее прямо там, или в гостинице, или в своей изолированной квартире (подаренной папочкой к совершеннолетию) в свое удовольствие. Или увезти куда-нибудь в сауну и там ее… Валико скрипнул зубами. Черт бы побрал этих проклятых мегрелов — Марагулия, Цурцумия, Гогия, Берия, Шмерия… Из-за них нет жизни настоящим грузинам, фамилия которых кончается на «швили» или на «дзе». Вот как у него. Впрочем, в глубине души Валико прекрасно осознавал, что все дело было не в том, кто человек по нации — мегрел, сван или там пусть даже осетин, а в том, что у него за душой. За душой у отца Тенгиза, почтенного Вано Марагулия была жизнь, полная страданий и приключений, и несгибаемый, кремню подобный характер.

Гуляние продолжалось вторые сутки и обещало продлиться еще на неделю. Для празднования шестидесятилетнего юбилея «вора в законе», профессионального налетчика и главы столичной наркомафии был арендован недавно отстроенный спортивно-оздоровительный Дворец молодежи. Столы были поставлены вокруг главной спортивной арены, а в центре ее был устроен невысокий подиум для поющих, танцующих и выступающих.

Сейчас популярный телеведущий объявил выступление Миши Голубинского. На сцену под бурю аплодисментов вышел небритый толстячок и проникновенно запел про «мальчиков-налетчиков». Незатейливый мотивчик был аранжирован и саккомпанирован Большим оркестром государственного радио и телевидения.

Благообразный седоусый мужчина в папахе и бурке, сидевший в центре стола, одобрительно закивал головой, услышав знакомые куплеты. Этот день был днем его триумфа, покоренная столица наконец-то легла в его постель и услужливо раздвинула ляжки.

Недавно отпел Детский хор имени-кого-то-там, телевизионщики снимали юбиляра полдня, он дал пять или шесть интервью, был награжден памятной медалью и дипломом от Госкомитета по физкультуре и спорту (за щедрое спонсирование недавно прошедшей Общегородской спартакиады), наконец, как вершину триумфа, ему принесли номер самой желтой их всех возможных газетенок, в котором его на всю страну поздравляли со славным юбилеем. Все бы хорошо, если бы так часто не повторяли его старую, уже полузабытую кликуху, так, не кликуху даже, а скорее указание на место рождения — Вано Батумский. Или просто Батум. Он уже устал объяснять этим репортерам, что ничего криминального в этом нет, что это просто так говорят у них в Грузии, указание на место рождения — нечто вроде фамилии. Это даже не совсем слово «Батум», сколько русифицированное слово «батоно» — что-то вроде «господина». Так в Грузии обращаются к старшему, уважаемому человеку. А эти дурачки все — «вы полагаете, что центризбирком вас пропустит на выборы в Государственную Думу?

— А почему бы и нет? — пожимал плечами «батоно Вано».

— Но ведь вы же… э-э-э… сидели… — смущаясь (глупышка, она смущается!) спрашивала корреспондентка в короткой юбчоночке (надо бы пацанам сказать, чтобы пощупали, что там у тебя под юбчоночкой-то, сучка ты голенастая).

— Уважаемая, — елейным голосом отвечал ей «батоно Вано», — я и сам знаю, что я сидел, и из этого никакой тайны не делаю. А вы спросите — за что сидел? И я вам с гордостью отвечу — за «незаконную предпринимательскую деятельность». «Незаконную» в то время в СССР, и законную во всем остальном мире. Другими словами «за торговлю валютой», то есть за то «преступление», каким уже десять лет занимаются все банки нашей страны. И кроме меня в той же стране и в той же тюрьме сидели и другие вполне уважаемые люди — некоторые из них вообще стали губернаторами. А я, кроме того, как вам известно, не только отсидел весь срок, но еще и был амнистирован после отсидки. Так что чаяния и страдания простого народа я знаю не понаслышке… (последнюю фразу он зазубрил с подачи своего имиджмейкера, и вворачивал ее теперь где надо и где не надо в предвыборных своих речах).