Люська принесла большую миску супа и тарелочку со сметаной, Музгарка съела все.

— Вот и хорошо, — сказала Люська, гладя собаку. — Ты только от нас не уходи, а я тебя сметаной буду кормить.

Время летело незаметно. Вот уже и кедровые шишки стали поспевать — орехи налились молочком. Это было одно из любимых лакомств ребятни из таежной деревни, и все, кто умел лазать по деревьям, занимались их сбором. Молочные шишки зарывали в горячую золу или варили над огнем в ведре с водой, после чего смола не пачкала руки, а орехи становились особенно вкусными.

Вот и Люська отправилась на край деревни, в ближайший лесок за шишками. Вдруг она увидела Музгарку в окружении щенков. Люська, прячась за деревьями, стала наблюдать, как та лапами вырыла нору под пнем, а затем, по очереди беря щенков зубами за шкирку, подталкивала к норе и заставляла совать туда мордочку. Один щенок не хотел, упирался и скулил. Тогда мать стала легонько покусывать его за задние лапки, и упрямцу ничего не оставалось, как подчиниться.

— Значит, правду говорили, что Музгарка своих щенков учит, — подумала Люська. Музгарка побежала вглубь леса продолжать собачьи уроки охотничьей выучки и воспитания щенков. Люська осталась — зачем мешать?

С тех пор, когда Музгарка исчезала из дома на весь день, Люська знала, где она, и не волновалась. Каждый раз к вечеру возвращалась собака в дом Алексея, признав его своим. А осенью она ушла с новым хозяином в тайгу на промысел.

Ящерка

Люська всегда просыпалась рано. Она любила это утреннее время, когда все звуки громче, а деревня пробуждается не торопясь. Над каждым двором струится столбик дыма от железной печки, на которой варят утреннюю уху. И жизнь начинается заново, без суеты и спешки.

В одно такое летнее утро Люська шла по тротуару вдоль улицы, грея озябшие от росы босые ноги о пропитанные солнцем доски, и чуть было не споткнулась о большого чёрного кота, сидевшего у неё на пути. Кот что-то трогал лапкой, как бы играя, но с опаской.

Любопытная девчонка, конечно же, не могла пройти мимо. Отогнав кота, она увидела ящерку, перевернутую на спинку. Ящерица лежала неподвижно, выставив ярко-жёлтый животик и раскрыв рот с торчавшими мелкими частыми зубками, похожими на щучьи. Люська подумала: «Раз не шевелится — значит, мёртвая».

И, пожалев её, решила похоронить. Взяв в руки щепочки, девочка стала перекладывать ящерицу на листик подорожника. Но как только ящерка перевернулась на бочок, она тут же закрыла рот и быстро встала на лапки. Её серенькая спинка сливалась по цвету с досками тротуара.

— Ах ты, моя хорошая, ожила. Сейчас я тебя в лес отнесу, а то на тебя здесь наступят и раздавят, — хлопоча, приговаривала Люська.

Ящерица затихла, как бы прислушиваясь, и поняв, что ей уже ничего не угрожает, юркнула под доски. Довольная своим поступком, девчонка побежала домой поделиться впечатлениями с отцом. Рассказав всё подробно, Люська тут же спросила:

— Папа, она что, в обморок упала от страха?

— Нет, дочь, — притворилась мёртвой, а сама момента ждала, чтобы убежать. И ужи так делают. Все думают — мёртвый, выбросят его в траву или кусты, а он быстренько, раз-раз, и уползёт. Хитрые они — от смерти спасаются. А ты молодец, вовремя её от кошачьих лап освободила. Без нужды да раньше времени никому умирать неохота, — добавил отец, как бы задумываясь о чём-то своём.

Под впечатлением от произошедшего у девчонки разыгралась фантазия. Может, это вовсе и не ящерку она спасла, а хозяйку Белой горы, что неподалёку от деревни находится, как в той сказке, что ей мама недавно прочитала про Хозяйку Медной горы, которая превращалась в ящерицу. Она чувствовала себя счастливой, еще не понимая почему. А счастье Люськино было оттого, что она впервые спасла чью-то жизнь, пусть даже маленькой желтопузенькой ящерки.

Мамина инспекция

Сегодня день не задался, Люське делать было совершенно нечего, а скучать она не привыкла. В поисках занятия зашла в больницу, там всегда было что-то интересное.

В ожидальной комнате стоял стол, на котором лежало много разных медицинских брошюр с картинками. На стенах висели плакаты. Один очень нравился Люське. На нем был нарисован чум, внутри которого за столиком сидел хант, похожий на Никиту Степановича, и пил чай. А внизу подпись: «Содержи жилище в чистоте!». Миновав эту комнату, она заглянула в другую, где мама вела прием больных. Там тоже никого не было. В перевязочной она укладывала медицинский металлический чемоданчик, который очень смешно назывался, — бикс.

— Мама, ты куда, на вызов?

— Нет, сегодня день обхода, и я иду на молоканку.

Раз в месяц фельдшер обходила деревенские предприятия с инспекцией на предмет гигиены и охраны здоровья. — Возьми меня с собой.

— Нет, дочь, ты мешать будешь.

— Не буду, мама.

— Сказала — не возьму.

— Ну, тогда я сама за тобой пойду, — произнесла Люська твердо и вышла. На молоканку летом, после утренней и вечерней дойки, молоко сдавали в большом количестве. Там и масло сбивали. А, как это все делается, Люське очень хотелось посмотреть. Ну, нет, такого интересного мероприятия она ни за что не

пропустит.

Люська медленно шла по улице, дожидаясь маму. Та ее догнала и сказала на ходу:

— Все-таки увязалась. Ну и настырная. Ладно уже, иди, только не мамкай и не мешай. Поняла? — Поняла, — ответила девочка, радостно улыбаясь.

А когда Люська улыбалась, на ее загорелых щечках появлялись ямочки. Глазки, похожие на спелую черемуху, блестели. Озорное, усыпанное веснушками личико обрамляли распущенные по плечам золотистые волосы. В такие минуты отказать ей было невозможно. Она вся лучилась радостью и задором. Подождав, когда мама войдет в дверь, Люська прошмыгнула следом.

Внутри пахло молоком, сывороткой. Посредине стоял большой блестящий сепаратор. На нем перерабатывали молоко. Из одного рожка вытекали сливки, которые потом превращались в сметану, а из другого обрат — обезжиренное молоко. Все сверкало чистотой. Мама беседовала с заведующей. Увидев вошедшую девочку, та, улыбаясь, сказала:

— А вот и Люся к нам пришла.

Явно стараясь раздобрить строгую фельдшерицу, которая требовала чистоты и все проверяла. Люська это поняла, потому что одну ее сюда никогда бы не пустили, и нахмурилась. Мама посмотрела на нее строго, но ничего не сказала, продолжая делать замечания. — Липучку от мух чаще меняйте. Зайдите в больницу, я побольше дам. Люська, помня данное обещание, бочком вышла на улицу.

Вскоре появилась строгая мама в сопровождении молоканщицы. Люське нравилось, как встречали ее мать —