— Вы, конечно, разделяли точку зрения относительно евреев?

— Я эту точку зрения разделял, как большинство немцев.

Пусть так, недаром Ханна Арендт в опубликованной в 1944 году статье «Организованная вина» назвала немцев «народом, в котором так эффективно стерта черта, отделяющая преступников от нормальных людей». И все же Еккельн лукавил. Он не просто разделял эту людоедскую точку зрения.

Защита (адвокат Миловидов). Вопрос свидетелю Фрицу Блашеку, бывшему руководителю строительной группы войск СС и полиции (одному из подчиненных Еккельна):

— Когда Еккельн рассказывал о планах уничтожения евреев, как считает свидетель, было ли это личным планом Еккельна или программой той партии, членом которой состоял подсудимый?

— Личного мнения мы почти не имели. Еккельн был, однако, одним из тех, которые делали мнение. Среди этих делающих мнение было трудно иметь собственное мнение. Это касается не только меня, а в основном всего германского народа.

— Больше у меня вопросов нет.

Я держал их в руках, правда, не все 20, а только три тома с грифом «Секретно», с которыми мне любезно предоставили возможность ознакомиться в Центральном архиве ФСБ. Но, по счастью, копии остальных томов материалов дела, пусть и с отдельными изъятиями, оказались в библиотеке вашингтонского Мемориального музея Холокоста, причем в свободном, заметьте, доступе. Правда, там недоставало протокола судебного заседания, без которого вообще невозможно судить о процессе, — его мне разрешили изучить в Москве. Так что все-таки прав был Карл Радек, заметивший однажды: «Вершина знаний о человеке — архивы НКВД».

В музее Яд Вашем в Иерусалиме нашлись копии 140 оригинальных документов из личного дела Еккельна, хранившегося в Главном управлении кадров СС в Берлине. Среди них — четыре анкеты (заполненные в 1935, 1936, 1937, 1939 годах), представления о награждении, выписки из приказов, телеграммы, поздравления Еккельна, адресованные его начальникам и товарищам по нацистской партии и СС, газетные публикации, где упоминается его фамилия.

Судя по всему, Еккельн стремился подчистить свое личное дело, заботясь о том, чтобы в нем были только те документы, которые показывали его с лучшей стороны. Во всяком случае, там есть несколько писем с просьбой внести те или иные пометки — когда и чем его наградили, присвоили очередное звание. Пришлось по крупицам собирать о нем сведения, рассыпанные по сохранившимся документам и немецким источникам. Но я сам никогда не одолел бы их массив, кабы не помощь историков Ильи Альтмана, Ивана Ковтуна, Никиты Петрова, Леонида Терушкина (Россия), Вадима Альцкана (США), Менахема Баркана, Григория Смирина (Латвия), Арона Шнеера, Полины Идельсон (Израиль), Хуберта Куберского (Польша) и примкнувшей к ним израильской пенсионерки Раисы Школьник, которая, узнав о моих планах из соцсетей, предложила перевести интересующие меня материалы с иврита.

И еще, конечно, Маргер Вестерман, 92-летний историк, основатель еврейского музея Риги. Он лично видел Еккельна. Дважды.

Первый раз — 9 декабря 1941 года на улице Лудзас, разделявшей пополам Рижское гетто. «Большого гетто» уже не существовало, все 25 тысяч его узников были убиты, одни — 1 декабря, другие — 8-го. 9 декабря в час дня 16-летний Маргер Вестерман из отгороженного «Малого гетто» увидел идущего по улице высокого эсэсовца в распахнутой генеральской шинели и с пистолетом в руке. По ту сторону улицы все еще шла зачистка, эсэсовцы искали спрятавшихся, раздавались выстрелы. От знакомого из полиции гетто он узнал, что это был тот, кто отдал приказ об уничтожении, — Фридрих Еккельн.

Второй раз он увидел Еккельна 3 февраля 1946 года на площади Победы. «Мы шли на казнь как на праздник, — рассказывал он мне. — Когда его вешали, мы с Яковом Баснером (еще один выживший узник гетто) кричали и плакали».

«Я еще не дожил до осуждения всех убийц», — помолчав, добавил Вестерман. И признался, что все минувшие годы живет одним чувством. Кто-то мог бы назвать его жаждой мести, но это будет ошибкой. Речь всего лишь о справедливости, справедливом возмездии, если хотите.

Хотел бы упомянуть еще трех действующих лиц, с которыми я никогда не встречался, но без них вряд ли сложилась бы эта книга.

…Лет 10 назад я думать не думал о Еккельне, однако, наткнувшись в книжном магазине в Риге на толстую книгу о Рижском процессе, не удержался и купил ее. Множество ссылок и фото — автору, в отличие от меня, удалось ознакомиться со всеми материалами дела, сразу видно — серьезный труд. «Эшафот (О суде над немецкими генералами в Риге)» — так называлась эта книга, написанная Андрисом Грутупсом. Автор, как сразу выяснилось благодаря «Википедии», в недалеком прошлом мой коллега, бывший сотрудник советской прокуратуры, а в новые времена — известный адвокат, один из 100 латвийских миллионеров.

Но стоило мне начать читать, как я с удивлением обнаружил прям-таки апологетические пассажи: «Еккельн вину признал, сделал это честно и мужественно. По-разному можно оценивать этого человека. Но нельзя отрицать отваги генерала. Такое поведение всегда вызывает уважение… Что-то в этом человеке потрясало. Обвиняемый не оправдывался, не выкручивался…» Нечто подобное мне позже попалось на сайте немецких неонацистов с символическим названием: «Я немец, я не преступник». Еккельн, сказано там, на процессе вел себя гордо и — несломленный — умер по-геройски.

От знакомых рижан я узнал, что автор был изрядным антисемитом, винившим евреев во всем и в особенности в затеянных против него лично интригах. При этом, по свидетельству Маргера Вестермана, Грутупс не раз заходил в рижский музей «Евреи в Латвии», и потому для его основателя выход «Эшафота» был взрывом бомбы. Естественно, он не принял приглашение на презентацию книги в ресторане «Зеленый попугай» и больше с ее автором не здоровался.

Грутупса больше нет, он покоится на Лесном кладбище под дорогим памятником, который поставил сам себе за несколько лет до совершенного в 2014 году самоубийства. Но книга его живет. Автор успел подарить ее 277 латвийским школам. Так что, возможно, его взгляды прорастают в новом поколении, выросшем в постсоветские годы, на глазах которого проходили шествия бывших легионеров Ваффен-СС. Впрочем, как заметил упоминавшийся уже историк Григорий Смирин, вряд ли кто-то из детей смог осилить книгу Грутупса, поскольку она «страшно нудная».

…Андрис Грутупс и Петр Крупников — оба рижане и полные антиподы. Один — едва ли не первым изучил материалы процесса и написал о нем толстый том, другой — сам был на том процессе переводчиком. Между прочим, последний не раз упомянут в «Эшафоте», с обязательным указанием — «еврей Крупников».

«В начале января 1946 года, будучи в Риге, я встретил на улице знакомую даму, которая сказала, что ужасно не хватает переводчиков, ибо готовится процесс, — рассказывал Крупников спустя годы. — Другие кандидаты в переводчики были в основном женщины и раненые мужчины, в то время как я все еще был командиром роты… Понравилась моя выправка, меня приняли, хотя погрозили пальцем: если бы не процесс, то за самоволку меня бы призвали к ответственности». В Риге он был в самовольной отлучке. Ну, не вполне в самовольной. «Если тебя поймают, ты будешь дезертиром, — сказал ему командир полка, — если не поймают, пей сколько хочешь». Таким, по его словам, было время: «Если человек в 1941 году договорился с товарищами встретиться после войны, то его не могли не отпустить, даже если „не положено“».