Несмотря на свою угрозу, стражник не стал меня бить дальше.

— Я слышал, как ты вслух беседовал со своим Внутренним Голосом. Грязное колдовство повредило твой ум?

— Мой Голос, как хочу, так и разговариваю, — пробулькал я. Кровь текла из обеих ноздрей.

— Тоже верно. Ладно, лежи смирно, сейчас я тебя вылечу.

— Вылечите? — снова плюнул я кровью. — Да вы мне едва зуб не выбили и нос сломали! Любой поймёт, что меня избили.

В ответ стражник удивился:

— Ты шутишь со мной? Хочешь ещё в лоб получить, грязеглот?

Кстати, что у него с грязью? Почему такое особое презрение к ней?

Тут стражник наложил на моё лицо руки, словно собирался задушить. Я задёргался, но получил удар в живот:

— Я же сказал не дёргаться!

Я был настолько подавлен случившимся, что покорно, как связанный жертвенный баран, замер.

А потом поразился.

Боль в носу резко прошла. Кровь, хлеставшая из обеих ноздрей, резко загустела, превратившись в засохшую корочку. Горящие от ударов скулы тоже перестали болеть. Зубы заскрежетали и с болезненным треском встали на места. Я потрогал языком шатавшийся после удара верхний зуб — больше не шатался!

Стражник убрал руки с лица и начал гладить моё тело, словно некий маньяк-педофил. Там, где меня касались его ладони, боль моментально утихала.

Через полминуты я был совершенно здоров, только чесались ссадины и царапины на лбу.

Отняв от меня руки, стражник поднялся:

— Всё, вставай.

Когда я вытянулся перед ним, недоверчиво ощупывая скулы и нос, стражник ткнул меня пальцем в лоб:

— Самиран… Самиран, сын Похара Те-Танга и Мадхури Саран? — спросил он. — Вроде сын хороших родителей, а занялся поеданием грязи.

Не зная что ответить, я развёл руками, мол, бывает, дяденька полицейский.

Я сам догадался, что моё имя он узнал, когда ткнул в лоб пальцем, применив ещё одно озарение, как оно там называлось…

Стражник тоже вытянулся напротив меня:

— Меня зовут Илиин. Моё предназначение — небесный стражник из сословия Защищающих Путь. Данной мне властью я объявляю господство закона Дивии над твоими правами прирождённого жителя. Ты обвиняешься в грязном колдовстве и предстанешь пред судом Прямого Пути.

Поняв, что наступила официальная часть моего задержания, я промолчал.

Илиин тронул меня за плечо:

— Стой ровно. Руки положи на плечи…

Я покорно протянул руки к плечам стражника, но получил тычок в грудь.

— У тебя глина вместо разума? — прорычал он. — На свои плечи, остолоп!

Я положил руки на плечи, крест на крест, словно рэпер на фотографии.

Илиин поднырнул под меня, обхватил за талию и поднял. За его спиной выросли полупрозрачные крылья, склеенные как бы из сеточки треугольников.

Не взмахивая крыльями, а просто расправив их, Илиин вознёс меня под крышу храма, где располагалось отверстие — колодец в синее небо.

Сначала я хотел спросить у Внутреннего Голоса, что происходит? С другой стороны — какая разница? Почему бы в летающем городе не быть летающим ментам?

2. Прямой Путь и грязесосы

У меня захватило дух. Не только от высоты, но и от увиденного.

Архитектура Дивии казалась одновременно неуловимо знакомой и одновременно совершенно чужой.

В одних зданиях угадывались ступенчатые своды и или круглые башни, похожие на строения майя. Где-то возвышались колоссальные мандиры, чьи стены покрывали многочисленные статуи и иероглифы.

А вот тот же храм Двенадцати Тысяч Создателей, который я успел ухватить взглядом, больше походил на древнегреческие общественные здания, с колоннами и портиками.

При этом город не казался скоплением противоречивых архитектурных стилей, тяготел больше к древней архитектуре востока. Цвета стен в основном нежно-голубые, но встречались и яркие пятна красного или золота. Особенно на зданиях с раскрашенными скульптурами.

Окна. Много окон. Сводчатые, стрельчатые, круглые — какие угодно, кроме строго квадратных и прямоугольных. Все углы сглаженные, закруглённые. Стекла в окнах встречались редко. Большей частью все окна закрыты резными решётками или занавесками, которые свободно развевались на ветру, показывая убранство помещений.

Трудно сказать, насколько многолюден город. Все улицы закрыты кронами деревьев. Зато в воздухе оживлённо.

Мимо нас пронеслась ещё парочка крылатых стражей без груза, поэтому летели быстрее. Промелькнуло несколько летающих экипажей, похожих на длинные кареты. Они двигались так быстро, что я не успел толком рассмотреть.

В редкие просветы между домами удалось увидеть даже что-то вроде линии горизонта, покрытой дымкой или облаками. Но то, что город летел — можно не сомневаться. Высоту выдавало небо: глубоко синее, с небольшими пятнышками перистых облачков. Такое можно видеть из иллюминатора самолёта.

Время от времени по улицам города вдруг пробегало плотное облако, накрывая всё туманом и волной зверского холода. Если бы не облегающее термобельё, — те самые трусы и майка, что сохранились на скелете, — я бы отморозил себе всё на свете.

* * *

Трусы и майка под туникой — это хорошо, но я всё равно мёрз. Вдобавок плащ мой оторвался и улетел. Теперь стало холодить и спину.

А небесный стражник Илиин не спешил доставить меня на судилище.

Он несколько раз бессмысленно облетел какое-то высокое здание, украшенное головами смеющихся драконов. Дождался, когда на нас налетело шальное облако и покрыло меня изморозью.

— Н-н-н-наказываете м-м-меня за п-преступ-пление? — прокричал я сквозь шум ветра.

— Ты догадливый.

— А если я умру от холода? Не станете ли вы сами преступником?

— Таким грязесосам, как ты, путь в смерть неизбежен, — ответил Илиин.

Но через минуту начал снижение. Кажется, ментовской произвол в Дивии не приветствовался.

Лавируя между ветками деревьев, Илиин опустился на площадку перед куполообразным зданием, похожим на приземистую мечеть. Над её куполом висело несколько экипажей. Рассмотрев их я убедился — да, они напоминали летающие кареты.

Светлые крылья небесного мента рассыпались на треугольники и исчезли.

— Руки на плечи, — напомнил Илиин. После чего пошёл по дороге к зданию, на шаг впереди меня.

У меня была мысль сбежать. Но куда? Я тут ничего и никого не знал. Не стоило усугублять побегом наказание за преступление, которого я не совершал.

Я покорно шёл за Илиином, разглядывая здание местной ментовки. Или прокуратуры. Или сразу — тюрьмы? Чёрт их знает.

Круглые проёмы здания не имели никаких дверей. Над каждым проходом выпуклые иероглифы:

`

ПРЯМОЙ ПУТЬ

`

Сочетание иероглифов-закорючек и то, во что они складывались в моём представлении в «Прямой Путь», было весьма противоречивым.

— Посторонись, брат! — раздалось сверху.

Илиин отошёл к обочине, утаскивая меня за собой. Двое стражников, в таких же доспехах, как у Илиина, приземлились впереди нас. Их крылья рассыпались на светлые треугольнички и растаяли.