клуба, попали в отделение полиции и отец грозился лишить вас наследства? – невинно спрашиваю я. – Или в светской хронике опять все переврали?

Глава 2. Карминный

Щеки сестры моментально становятся малиновыми, она вообще очень быстро краснеет. Лена уже набирает воздуха, чтобы мне ответить, но на ее руку вдруг успокаивающе ложится ладонь Ярослава, и сестра замолкает, так ничего и не сказав.

Он же смотрит на меня и дружелюбно улыбается, но в ледяных синих глазах нет и намека на улыбку.

– Приятно, что я тебя настолько заинтересовал, что ты изучала обо мне сплетни в сети, – говорит он небрежно.

– Про полицию тоже сплетня?

– В полицию тогда попал мой друг, а я просто поехал с ним, чтобы ему помочь.

– Помогать друзьям – это хорошо, – соглашается мама, встревая в разговор и пытаясь увести его в безопасное русло.

– А двери клуба тоже ваш друг разбил? – ядовито спрашиваю я, не желая сдаваться.

Уж слишком бесит этот высокомерный взгляд.

Папа хмурится.

– Нюта… – говорит он с явным предупреждением. – Заканчивай. Что ты тут устроила?

Я медленно выдыхаю.

Я не знаю, почему меня это все так сильно раздражает. Я обычно спокойно отношусь к жизни сестры и ко всем этим семейным делам – мне просто плевать на них. А вот сейчас почему-то задело. Может, потому, что впервые у сестры появилось то, чего у меня никогда не будет? Вот такого высокого, широкоплечего, синеглазого, до крайности самоуверенного… придурка.

Он абсолютно точно придурок и вдобавок лицемер.

– Что такое, Нюта? – снова улыбается мне Ярослав, и в его тоне я слышу едва уловимую насмешку. – Думаешь, я такой плохой? Так сильно переживаешь за сестру?

– Да она просто завидует, – не выдерживает Леля. – Мелкая завистливая дрянь!

И это неожиданно ранит меня так, что я сначала вздрагиваю, а потом до боли стискиваю зубы, чтобы не показать, как меня это задело.

Одно дело – слушать оскорбления от сестры один на один, я к этому с детства привыкла и уже даже не обращаю на них внимания, и совсем другое – вот так, при родителях и практически незнакомом человеке…

– Девочки, – тут же вступает мама, все еще пытаясь спасти этот вечер, – не ссорьтесь, вы же сестренки.

Господи, как же я ненавижу эту фразу! До глубины души ненавижу. Сразу начинаются флешбеки из детства, когда отбирать игрушки, толкать меня или обзываться начинает Леля, а помириться и успокоиться предлагают почему-то нам обеим. Прямо как сейчас.

«А что я вообще тут делаю?» – вдруг приходит мне в голову. – «Зачем сижу тут, на семейном ужине, если я никогда по факту не ощущала себя частью этой семьи? Зачем я пытаюсь кому-то что-то доказать?»

Я встаю и с грохотом отодвигаю стул.

– Конечно, я тебе завидую, Лель, – ровным голосом говорю я, – мне будет сложно так удачно выйти замуж, за меня ведь не дают в качестве приданого целый завод.

– Ах ты…

Разъяренная Леля вскакивает и швыряет в меня бокал с вином. Я еле успеваю отклониться, и он ударяется в стену, расплескав вокруг себя фонтан мелких осколков и брызг карминного цвета.

– Дрянь!

– Леля! – всплескивает руками мама.

– Нюта, иди к себе в комнату, – холодно говорит папа. – И подумай там о своем поведении. Простите, Ярослав. Милая, позови кого-нибудь, чтобы это все убрали.

Я молча ухожу из гостиной, ни с кем не прощаясь. И хотя мне ужасно хочется обернуться и посмотреть на Ярослава, я сдерживаюсь и не делаю этого.

На следующий день мне приходится выдержать неприятный разговор с папой, который не кричит и не ругается, а просто говорит мне по-деловому:

– Хочешь, чтобы я и дальше оплачивал твои занятия?

Черт. Удар в самое больное.

Частные занятия с Георгием Исаевичем – это сейчас смысл моей жизни. Прямой путь к мечте, до которой осталось совсем немного. В мае меня ждет собеседование с комиссией из Лондонского университета искусств, и у меня к тому времени должно быть самое лучшее портфолио, плюс одну работу я должна буду нарисовать прямо при них. А из образования у меня только законченная несколько лет назад художественная школа и все.

Георгий Исаевич – лучший. Он заведующий кафедрой живописи и композиции, у него старая квартира в центре Москвы, невероятный талант, огромный опыт, а еще очень неприятная манера критиковать учеников и хамский тон. Но польза от его уроков огромная, так что…

Так что я веду себя как шелковая. Заверяю папу, что такое больше не повторится, иду и прошу прощения сначала у мамы, потом у сестры, а потом – самое сложное! – у Ярослава.

Он снова в нашем доме, заехал забрать сестру в ресторан, и на этот раз выглядит совсем иначе: в песочных брюках и ослепительном белом свитере, который невероятно смотрится с его темными волосами.

Он сидит в гостиной и ждет, пока Леля спустится. И лучшего момента, чтобы извиниться, мне не найти. Не при сестре же это делать?

Я неуверенно делаю шаг в комнату и останавливаюсь на пороге. Чертов Ярослав Горчаков тянет к себе как магнит. Когда он поблизости, получается смотреть только на него.

«Я просто художник», – пытаюсь оправдаться я, когда опять не могу оторвать взгляда от его острых скул и надменно поджатых губ. – «Художник, которому нравится смотреть на красивое».

При виде меня Ярослав еле заметно улыбается, буквально одним уголком губ.

– Раскопала еще какую-нибудь сплетню? – дружелюбно интересуется он.

Я опускаю глаза.

– Прошу прощения, – с ненавистью выдыхаю я. – За вчерашнее.

Он смеется. А потом вдруг встает из кресла, делает шаг ко мне и подцепляет мой подбородок, заставляя посмотреть на него.

– Не знаю, чего ты добиваешься, – ласково говорит Ярослав, и в его ледяных глазах я вижу неприкрытую угрозу, – но советую больше так не делать. Со мной лучше дружить, я ведь скоро стану частью твоей семьи, да, Нюта?

Я вырываюсь из его рук, но фантомное касание твердых горячих пальцев