— Далеко? — деловито осведомился Ахмедзянов.

— Часа три, если по прямой.

Игнат с Харисом переглянулись и, не сговариваясь, стали собираться: один двинулся в избу за лучевиками, другой присел на бревно возле стены и принялся внимательно осматривать широкие, подбитые мехом лыжи.

Сандерс обошел вокруг голограммы, любуясь зверем, потом выключил голограф и, вроде как недоумевающее, взглянул на охотников.

— А вы далеко?

— Пойдем медведика твоего подберем. Если ты его загнал, как говоришь, взять его просто будет. Мясо — собачкам, а шкуру — туристам.

— Шкура порченая, — предупредил Сандерс.

— Как так?

— Я ему вдоль хребта термопарой от комбинезона прошелся. Шерсть обесцветил, а новая только к следующей зиме будет.

Игнат вставлявший батареи в лучевик, замер с открытым ртом.

— Это ж зачем?

— Да вот показалось мне, что вы его добить захотите, — пояснил Сандерс.

— Правильно показалось, — проворчал Харис.

— Засранец ты, парень, — в сердцах бросил Игнат, — а мы тебе кулеш сварили. Из косули. А ты вон как.

Посмеиваясь, Сандерс смотрел, как они потоптались возле крыльца и молча ушли в избу.

Солнце катилось за потемневший к вечеру лес, на снегу легли длинные тени. Сандерс достал из рюкзака несъеденное мясо и бросил собакам. Усталость все-таки догнала его, но на душе было легко и спокойно, несмотря на то, что мужики, похоже, обиделись. Ну, не нравилось ему в последнее время лишать жизни зверье. Они то чем виноваты, что уродились с красивыми шкурами или ветвистыми рогами. Впрочем, может быть все дело было в том, что, похвастаться чучелами он пока, до поры, до времени, позволить себе не мог… но в голографе у него уже была целая коллекция изображений животных с нескольких планет, вот и отсюда, с Лукового Камня еще одно прибавилось. Сандерс вспомнил, как медведик смотрел ему вслед, то ли не веря, что остался живой, то ли не соображая совсем ничего от усталости. Разницы, впрочем, не было. А то, что Сандерс подпортил на время шкуру зверю, так это даже лучше — проживет дольше.

Мороз пробрался под комбинезон, Сандерс передернул плечами и пошел в избу.

Игнат вострил нож на оселке, Ахмедзянов, постукивая молотком, чинил капкан.

— Так где кулеш обещанный? — примирительно спросил Сандерс.

— Вон, в котле, — буркнул Игнат.

Сандерс скинул комбинезон, умылся и, навалив себе полную миску густой похлебки, взглянул на охотников. Он познакомился с ними неделю назад, когда, прилетев на Луковый Камень, решил на этот раз поохотиться в средней полосе, где как раз была зима. В фактории, куда Сандерс обратился с просьбой указать местных охотников, словоохотливый менеджер сказал, что только что два траппера набрали припасов, собираясь месяца на два в зимовье. Сандерс нашел их в местном баре, где Игнат и Харис заправляясь в дорогу тушеной в горшочках бараниной с зеленым горошком. Сандерс присел к столу, поставил трапперам выпивку, от которой они отвернулись — в дорогу, мол, выпивать не следует, и сначала наотрез отказались брать его с собой. Мол охота дело опасное, а он здесь человек новый, неопытный (или, как здесь говорили, необвыкший). Но, на счастье Сандерса, в баре, оформленном в полном соответствии с местными охотничьими традициями, в центре увешанной трофеями стены на самом почетном месте царствовало чучело риталуса (вернее, как потом выяснилось, не чучело, а муляж). Сандерс не удержался и кивнул чучелу как старому знакомому, на что обратил внимание Харис.

— Что, трофей присмотрел? — он хмыкнул, — и не думай. Мы с Игнатом уже, почитай пятый десяток лет в леса ходим, а туда где «тварюги» водятся нас никаким калачом не заманишь.

Сандерс покачал головой.

— Да нет… я на этих ящерок никогда руку не подниму.

Охотники, уловив в его голосе не столько страх, сколько уважение, заинтересованно переглянулись.

— Это почему же?

Сандерс усмехнулся.

— Они столько раз вытаскивали мою задницу из полного дерьма…

Трапперы удивленно уставились на него.

— Где это?

— Там, — Сандерс кивнул вверх, — у моего друга была пара таких. И если бы не они, я бы тут перед вами не сидел. Хотя всегда считал себя крепким парнем.

Охотники вновь переглянулись, потом Игнат осторожно спросил:

— А как звали этого твоего друга?

— Касьян.

Игнат понимающе кивнул.

— А-а-а, младшенький из Полубоев, — он на мгновение задумался, затем бросил испытующий взгляд на Харриса и вдруг предложил, — а знаешь, паря, коль не передумал, так и пошли.

Причем от денег они отказались наотрез. Харрис просто презрительно фыркнул, а заросший бородой Игнат укоризненно посмотрел на Сандерса.

— Ты, паря, эти замашки демократические брось (Тут Сандерс едва сдержал улыбку. Он знал, что в Российской империи среди, так сказать, простого народа, слово «демократический» имело явно негативный оттенок. Отчего так получилось в государстве, где все органы власти от уличных старост до губернаторов планет являлись избираемыми, а правительство формировалось на основе партии, получившей большинство в парламенте — терялось в веках. Но столкнуться с этим вот так, нос к носу, оказалось весьма забавным.). Это у вас, в Содружестве, как я слышал, за все платить надо, а здесь отродясь такого не было. Будешь вровень с нами избу убирать, дрова рубить, а больше от тебя ничего и не требуется. Ну, если, для согрева возьмешь чего с собой, так от этого не откажемся, — добавил он, помолчав, — не откажемся ведь, Харис?

— Дар гостя — священный дар, — кивнул смуглый Харис, — Аллах не простит отказа.

Сандерс, удивляясь обилию редких напитков в баре, купил бутылку коньяка «Tres Venerable Delamain» и водку «Династия», о которой слышал, что она производится под патронажем августейшей фамилии российских самодержцев. Судя по цене, сравнимой со стоимостью коньяка, в это можно было поверить.

Водку они выпили в первый же вечер, по приезде в зимовье, а коньяк Сандерс решил оставить напоследок. Теперь было самое время открыть заветную бутылку.

— А что, господа, у меня тут бутылочка завалялась, — сказал он, — за удачную охоту, а?

— Это смотря что называть удачей, — хмыкнул Игнат.

Все еще хмурясь, он слазил в погреб, где с осени хранились соленья, Харис расставил мелкие тарелки под закуску. Сандерс уже заметил, что делали они все сообща, не сговариваясь — видно было, что вместе мужики охотятся не первый год.

По избе поплыл аромат французского коньяка. Игнат повел носом.

— Это что ж за парфюмерия?

— Коньяк. Пятьдесят лет выдержки, — с притворной небрежностью ответил Сандерс, жалея, что такой напиток приходится разливать в непрезентабельные стопки, а не в подходящие тонкостенные бокалы-тюльпаны.