Извините, господин секретарь, если я ошиблась. Но скажите, с кем в таком случае необходимо было связаться? — кокетливо полюбопытствовала она.

Соединяться надо было с Москвой, — не очень приветливо ответил резидент.

Пришедшие к власти в 1933 году нацисты немедленно стали арестовывать работавших в постпредстве и торговом представительстве СССР немецких коммунистов. Опасавшиеся репрессий за связь с русскими увольнялись по собственному желанию, не ожидая, пока их схватит гестапо. Отношение немцев к советским гражданам ухудшилось: нацистская пропаганда в срочном порядке лепила из России образ врага.

Берлинская легальная резидентура довела до Центра свое беспокойство по поводу происходивших в стране событий и перемене политического курса Германии. Было предложено скорректировать оперативный план действий, чтобы приблизить его к реально возникшей ситуации.

Москва одобрила инициативу резидентуры. На первое место была выдвинута работа по подготовке надежных людей на случай дальнейшего ухудшения обстановки или, как было принято говорить, чрезвычайных обстоятельств, хотя опасность агрессивных намерений Гитлера в Кремле казалась пока отдаленной и нереальной. На второе место вышла вербовка агентуры в нацистской партии и секретных службах Германии. Это была одна из труднейших проблем, поскольку именно там служили фанатики национал-социализма. Хотя бывали и исключения из общего правила. На третье место переместилась борьба с белогвардейскими организациями и движениями, приобретшая в конкретных условиях новое значение. Фашисты охотно поддерживали белоэмигрантов, возникшее в их среде нацистское движение, привечали украинских, грузинских, среднеазиатских националистов и татар, рассчитывая использовать их в качестве пушечного мяса или палачей своего народа при нападении на СССР.

Резидентура поддерживала конспиративный контакт с агентом Шотой, молодым научным сотрудником, грузином по национальности. Он работал в Мюнхене и время от времени приезжал в Берлин. На конспиративных встречах Шота сообщал информацию о том, как нацисты еще до прихода к власти планировали расчленение Советского Союза. По сведениям Шоты, полученным от знакомого в штаб-квартире Национал-социалистической рабочей партии Германии (НСДАП) в Мюнхене, фашисты готовили заранее кадры из числа эмигрировавших грузин, татар, украинцев и народов Средней Азии, которые должны сотрудничать в будущем с немецкими оккупантами на территории СССР. Подобные проекты нацистов в ту пору представлялись сумасбродной и несбыточной фантазией. Но на эти сведения тем не менее обратили внимание в Москве.

Резидентуру нашей внешней разведки в Берлине в 1931 — 1933 годах возглавлял Борис Давыдович Берман, работавший под псевдонимом Артем. Читая его резолюции на документах и письмах, отправленных в Центр, трудно освободиться от впечатления, что он был временами излишне осторожен, даже подозрителен, а то, напротив, действовал слишком опрометчиво, излишне рискованно.

Родившись в 1901 году в Забайкалье, Берман до революции окончил неполную среднюю школу. Участник Гражданской войны, он с 1920 года работал в органах ВЧК в Сибири и Средней Азии. С 1931 года — сотрудник Иностранного отдела Объединенного государственного политического управления (ИНО ОГПУ).

В Берлине Берман непосредственно руководил агентом Корреспондентом, перед которым была поставлена задача проникнуть в окружение Германа Геринга. Но эта работа не была доведена до конца. Бермана почему-то срочно перебросили в Рим. По возвращении из командировки его назначили первым заместителем начальника внешней разведки. В 1938 году Б.Д. Берман, занимавший к этому времени пост заместителя наркома НКВД Белоруссии, был арестован по обвинению во «внутреннем заговоре» НКВД и расстрелян.

Под руководством Бермана в Берлине работали десять разведчиков. Это была одна из крупнейших резидентур, поддерживавшая связи с рядом ценных агентов. Они обеспечивали Центр необходимой политической информацией по Германии, в том числе о положении в Национал-социалистической партии. Потребность в сведениях о НСДАП была гораздо большей. С помощью своих агентов резидентура наладила поступление в Москву документов по линии военно-технической разведки, добыла образцы новой военной техники, различные чертежи и схемы строящихся в Германии предприятий оборонной промышленности.

Берлинская резидентура, занимавшая официальные посты, оказывала помощь разведчикам-нелегалам: В.М. Зарубину, резиденту, и более молодому его коллеге А.М. Короткову в поддержании связи с Центром. Коротков прибыл в Германию из Франции, где выполнял специальные поручения Москвы. В Берлине, действуя с нелегальных позиций, Коротков, он же Длинный, он же Эрдберг, получил ценные научно-технические сведения. Сотрудники торгпредства СССР принимали Эрдберга за немца, настолько чисто и свободно он говорил на немецком языке.

У каждой личности свои профессиональные и человеческие качества. Достоинства и недостатки Короткова, в будущем одного из руководителей внешней разведки, отразили неповторимые черты эпохи, в которой ему пришлось жить и работать. Однажды в разговоре с женой он заметил, что его воспитала советская школа и двор. Школа дала знания, развила врожденный интеллект и привила любовь к Родине.

...Прошли долгие годы, и на официальном приеме в Москве А.М. Коротков, ставший известным разведчиком, встретился лицом к лицу со «своим» бывшим торгпредом, занимавшим пост министра. В непринужденной обстановке разговорились, речь зашла о 30-х годах, о Берлине.

Никак не предполагал, Александр Михайлович, что в моем учреждении работала будущая гордость советской разведки, — сказал министр Короткову.

Что, даже подозрения не возникло? — поинтересовался Коротков.

Ни малейшего.

Это хорошо, — сказал Коротков. — Иначе и у вас, и у меня были бы неприятности по службе.

Одной из наиболее ярких личностей в берлинской резидентуре в то время был Василий Петрович Рощин (1903—1988). По метрике Рощин был записан как Яков Федорович Тищенко. Под этим именем он в 1920 году вступил в партизанский отряд в Спасске, а затем в 1-й Дальневосточный коммунистический отряд. Участник ожесточенных боев с японскими интервентами в Спасске и Хабаровске. Вплоть до 1930 года он находился на Дальнем Востоке, но продолжил службу уже в разведке и побывал за кордоном. При переходе в разведку поменял имя и фамилию.

В харбинской резидентуре и на КВЖД, на железнодорожной магистрали в Северо-Восточном Китае, находившейся в совместном управлении СССР и Китая, обстановка была напряженной, и Рощину приходилось участвовать в отражении наскоков белоэмигрантских бандформирований и налетов китайской полиции на советское консульство в Харбине, а также в улаживании конфликтов, возникавших на железной дороге.

После откомандирования в Москву Рощин предстал перед начальником внешней разведки Артуром Христиановичем Артузовым.

Как доехали и устроились, есть ли нерешенные вопросы, Василий Петрович? — поинтересовался Артузов. Получив ответ, что все в порядке, продолжил:

Мы думаем повернуть вас с Востока на Запад. В отделении Барановского будете заниматься всеми вопросами, касающимися Румынии и Австрии.