сторонниками были люди разных вероисповеданий, лишний раз доказывает классовый, антифеодальный характер движения Мехлу. Хотя Мехлу вскоре исчез, но даже спустя несколько десятилетии, в самом конце XVII в., были люди, которые рассказывали о нем и которых Закарий называет его сторонниками.

Это движение оставило, по-видимому, довольно глубокий след в народной памяти[3].

Много важных сведений можно извлечь из книги Закария и относительно взаимоотношений ереванских ханов с шахом, с католикосами, друг с другом.

Правители Еревана, как правило, стремились использовать свое положение для личного обогащения в ущерб казне, что приводило к нередким конфликтам между ереванскими ханами и шахами. Одновременно ханы стремились заполучить должность правителя Еревана надолго, пожизненно, тогда как шахи, желая пресечь подобные устремления как опасные для центральной власти, меняли ханов довольно часто. Это нередко побуждало ереванских ханов прибегать к всяческим ухищрениям, чтобы в возможно более короткий срок выжать побольше доходов из страны. Описывая правление наместника Еревана Муртаза-Кули-хана, Закарий пишет:

«С великой надеждой прибыл он в Ереван, имея в виду остаться здесь и стать старшим правителем. [Поэтому] он облегчил [положение] страны и уменьшил налоги... Но желание его не исполнилось. Тогда вознамерился он каким-нибудь способом ограбить страну...»

Злоупотребления ханов вызывали недовольство не только-податного сословия, но и низших слоев феодального класса, ханских нокяров. В 1677 г. недовольство воинов неуплатой им жалованья вылилось в открытый мятеж против хана. Мятежники, во главе которых стоял некий Фатали-бек, назвали себя карапача, взяли под стражу ереванского бегларбека Сефи-Кули-хана и отправили к шаху гонца с жалобой на его злоупотребления. Из рассказа Закария (см. гл. XLV и L) видно, что к карапача присоединилось и местное азербайджанское население, также страдавшее от ханского произвола; одновременно оно выступало и в защиту армян.

Движение карапача, которое можно расценивать как один из признаков разложения сефевидского государства, было подавлено шахскими войсками. Впрочем, шах был вынужден все-таки сместить Сефи-Кули-хана и назначить на его место Зал-хана[4].

Много интересного содержит книга Закария и о взаимоотношениях католикосов с центральными и местными властями.

Положение Армении как страны, лишенной своей государственности, но сохранившей свою, отличную от вероисповедания завоевателей веру, свою церковь и своего патриарха — католикоса, послужило причиной того, что католикосы в значительной степени являлись для персидских властей как бы представителями армянского народа. Шахи, которые не прочь были поживиться за счет армянской церкви, в то же время видели в ней опору своей власти в Армении, даровали Эчмиадзину различные привилегии, в частности и налоговый иммунитет — муафство (см., например, рассказы Закария о деятельности католикоса Акопа Джугаеци), и видели 'в католикосах даже своего рода противовес ереванским ханам. Именно поэтому ереванские ханы нередко пытались воспрепятствовать поездкам католикосов к шаху. В этом отношении характерен конфликт правителя Еревана Сефи-Кули-хана с католикосом Акопом Джугаеци. Когда католикос Акоп выразил желание отправиться к шаху, Сефи-Кули-хан посадил его под стражу, боясь, как бы тот не стал жаловаться на него шаху. Католикосу все-таки удалось бежать из-под стражи, и, прибыв ко двору шаха, он передал ему прошение, в котором, между прочим, говорилось: «Из-за его алчности вся наша страна перешла в страну османов». А когда шах узнал о том, что Сефи-Кули-хан награбил большие богатства, он велел немедленно посадить его в крепость Гала-е Гулаби, а имущество его конфисковать в пользу казны.

Подробно рассказывает Закарий о внутрицерковных распрях, которыми так богата история армянской церкви того периода.

Интересные сведения можно извлечь из книги Закария и о положении низшего духовенства и его связях с местной администрацией. Закарий рассказывает о некоем иерее Овасапе, который исправлял должность старосты области Ниг, причем считалось вполне нормальным, чтобы должность эта переходила по наследству. «Оставь эту должность твоим сыновьям, а сам уйди в пустыню и заботься о спасении души своей», — наставлял Овасапа его епископ.

По наследству передавались не только светские, но и духовные должности. «Епископ Ованнес, — пишет Закарий, — по своей воле передал должность настоятеля монастыря сыну брата своего...»

Весьма подробно говорит Закарий и о монастырском хозяйстве, деятельности католикосов в области умножения доходов Эчмиадзина, способах взимания церковных податей с населения. Немало ценного в этом отношении материала содержит и III том его книги — кондак Ованнаванка.

В гл. LXIII т. II «История парона Айваза и дома его» Закарий описывает большую семью богатого ходжи — купца, составившего крупные капиталы на заграничной торговле и вложившего часть их в сельское хозяйство. По-видимому, с целью сохранения богатств в одной семье все члены ее жили вместе. Из рассказа Закария видно, что это была большая патриархальная семья со своим строгим внутренним уставом» определенными правилами господства и подчинения.

Все члены семьи заняты одним главным делом — умножением богатства. Этот большой торговый дом имел тесные связи с католикосами, с церковью, которой уделял известную долю своих доходов.

Описывая деятельность парона Айваза, Закарий пишет: «...он занялся строениями и имуществом. Он умножил богатство и число угодий... Он каждого из братьев отправлял по торговым делам, кого в Персию, а кого в Грецию — покупать и продавать».

Такого подробного описания жизни и быта патриархальной купеческой семьи не найти, пожалуй, ни у кого из армянских писателей средневековья. В этом отношении Закарий Канакерци — предтеча таких крупных армянских писателей XIX в., как Хачатур Абовян, Раффи, Патканян, в произведениях которых мы встречаемся с художественным изображением подобных купеческих семей.

Рассказы Закария благодаря своему проникновению в народную жизнь, описанию различных сторон быта дают также много фактов и этнографического характера.

В третьем томе своей «Хроники» — кондаке Ованнаванка Закарий, дав сначала краткую справку о том, кем, когда и какие церкви построены в Армении, переходит затем к обстоятельствам постройки Ованнаванка — одного из крупнейших монастырей армянского средневековья. Эта часть книги представляет значительную историко-археологическую ценность. Закарий переписал в свой кондак все надписи, которые имелись на стенах монастыря. Иные из них в результате разрушении, происшедших с течением времени в некоторых частях монастыря, сохранились лишь в книге Закария, что еще более увеличивает ценность его труда. Следует отметить, что из армянских историков, кроме Закария, только Степанос Орбелян (XIII в.), Симеон Ереванци (XVIII в.) и отчасти Мовсес Каланкатваци (X в.) использовали в своих трудах лапидарные надписи и памятные записи. Детальное описание Закарием внешнего и внутреннего вида Ованнаванка представляет несомненный интерес и для истории армянского зодчества.

В своей краткой характеристике книги Закария как источника по истории Армении XVII в. мы далеко не исчерпали всего богатства ее содержания.

Закария Канакерци нельзя поставить в один ряд с такими представителями армянской классической