— Я вернусь из деловой поездки 28 декабря. Позвоните мне в этом году. Я знаком с хорошими ювелирами и, возможно, смогу устроить вам протекцию.

Так он пытался заманить в свои сети золотых дел мастера Фиону Лензен. Я улыбалась и, уходя, оставила золотого ангела на столике кафе. Никогда не беру незначительных подарков. Вскоре я оказалась на холодной зимней улице. И хотя страшно мерзла, на сердце было легко и радостно. Золотых дел мастера без постоянного места работы не носят шуб. По Кёнигсаллее шли блондинки в норковых манто. Грязный мокрый снег хлюпал под кожаными подошвами. В витринах блестели рождественские елки и были выставлены красивые, но совершенно бесполезные вещи, к которым я всегда питала особую слабость. Я быстро добралась до гостиницы, взяла ключ у стойки администратора и поднялась на второй этаж. Предварительно удостоверившись, что Йоханнес Бреннер не следит за мной.

Я позвонила ему лишь 30 декабря, дав время подумать и помучиться. Слово за слово, и вот он уже отказался от своих планов на новогодние праздники и пригласил меня в ресторан, чтобы вместе встретить Новый год. Йоханнесу казалась очень оригинальной встреча Нового года в обществе малознакомой женщины. Я тоже изменила свои планы и приняла его приглашение. В конце концов, в свое время я много денег потратила на игрушки, и пусть фабрикант компенсирует мне их.

Публика в ресторане разошлась не на шутку. Одна дама попросила игравшего на волынке музыканта задрать подол своей шотландской юбки, обещая дать ему за это пятьсот марок. Ее супруг или любовник повысил ставку до тысячи, молодой человек заколебался. Остальной сброд начал скандировать:

— Раздевайся! Раздевайся!

Теперь, когда все подвыпили, игра шла по-крупному. Фригидным требовалось секса, а неимущим — денег.

Юноша в шотландской юбке смущенно улыбался. Никто не сомневался, что он в конце концов разденется, дело только в цене. И он тоже знал это и сознавал свое унижение.

Йоханнес внимательно наблюдал за мной.

— Хочешь, я увеличу ставку? — спросил он, но я отрицательно покачала головой:

— Его хвостик меня не интересует.

Мне нужно завоевать симпатию Йоханнеса, который, как и все мужчины, ценит в женщинах несовместимые качества. Женщина, на их взгляд, должна обладать святостью матери, раскованностью шлюхи и невинностью ребенка. Я старалась честно играть свою роль, впрочем, как и молодой музыкант, который в конце концов поднял подол юбки. Под ней оказались белые длинные трусы, которые в эстетическом плане соответствовали коричневым сандалиям, майкам в сеточку и кожаным шляпам. Некоторые дамы начали истерически хохотать. Их поддержали спутники, они явно носили дорогие модные трусы.

— Обман! — закричал кто-то.

И дама, которая явилась инициатором всего этого спектакля, вдруг задрала свою юбку и воскликнула:

— А мои трусики лучше!

Она обнажила спортивные бедра, свидетельствующие о том, что дама много времени проводит в фитнес-клубах, и ее спутник — муж или любовник — засунул ей в кружевные трусики банкноту в тысячу марок. Несколько мгновений она молча с ненавистью смотрела на него, словно его жест напомнил ей о том, что она хотела забыть. А затем притворно засмеялась и бросила банкноту музыканту. Молодой человек кинулся к ней, и у меня екнуло сердце. На мгновение мне стало жаль, что деньги достались ему, а не мне, но в следующую минуту я уже искренне радовалась за него. Все мы здесь были сестрами и братьями, гордыми рыцарями-разбойниками и бедными ворами, готовыми есть устриц и терпеть насмешки богатого сброда.

Музыкант был красив и молод. Вероятно, именно это и не могла простить ему публика. Под насмешливые крики юноша быстро покинул зал. Йоханнес заметил, что шоу получилось третьеразрядным. Не понравился ему и итальянский ансамбль, который вскоре появился на эстраде. По всей видимости, Йоханнесу было невыносимо скучно. Я сказала, что нам пора идти, поскольку музыка играет слишком громко, а танцы я считаю нелепым, бессмысленным времяпрепровождением. В конце своей тирады я многообещающе улыбнулась, заглянула ему в глаза и положила ладонь на его руку.

Он посмотрел на мою грудь. Сотни раз я переживала подобные моменты. Ощущала на себе чужие взгляды, слышала странные слова, которые не доходили до моего сознания. Неужели эти люди не понимают, что значит чувствовать себя одинокой и не иметь на завтрак яиц всмятку в серебряных стаканчиках?

Йоханнес отпустил своего шофера домой, он был добрым человеком. Мы взяли такси и поехали к нему на квартиру. Он жил в пентхаусе в центре города. По пути мы видели несколько подвыпивших прохожих, разгуливающих по улицам, горланя новогодние песни. От моего дыхания боковое стекло запотело. Йоханнес молчал всю дорогу, и я заключила, что он недостаточно пьян. Он намеренно мало пил, опасаясь потерять контроль над ситуацией.

Дав водителю такси в качестве чаевых одну марку, Йоханнес набрал код на замке входной двери. Его квартира соответствовала моим ожиданиям: просторная и обставлена с большим вкусом. Это был своего рода шедевр дизайнерской мысли. На большом диване я увидела старинных кукол — источник процветания Йоханнеса. Фарфоровые лица с неподвижными голубыми глазами, аккуратные локоны и кружевные платья. По словам Йоханнеса, это его бесценная коллекция игрушек. Ему казалось, что эти куклы обладают непреходящей красотой. Они были безмолвны, стерильны и дорого стоили. Я никогда не любила кукол, в детстве я предпочитала играть с плюшевым медвежонком.

— Не трогай! — в ужасе закричал Йоханнес, когда я потянулась к одному из фарфоровых созданий.

Куклы были священны для Йоханнеса, и я поняла, что этого взрослого ребенка до сих пор мучают комплексы, которые он старается скрыть. Мне было холодно. Я вообще страшная мерзлячка, а в этой квартире меня к тому же ничего не грело.

Интерьер квартиры был решен в бело-желтой цветовой гамме. Когда Йоханнес ушел на кухню за шампанским, я опустилась на белый диван. Сколько раз я переживала подобные моменты. Два часа назад наступил Новый год, а я была совершенно трезва и размышляла, утрата какой ценности меньше всего огорчит хозяина этой квартиры. Пожалуй, лучше всего было бы взять деньги. Мой взгляд упал на нефритового Будду. Он похотливо улыбался мне. Я попыталась определить его стоимость, но в конце концов решила, что не являюсь экспертом, способным оценить поделки из нефрита. И потом, я до сих пор не решила, каким образом на этот раз действовать.

Я натолкнулась на Йоханнеса Бреннера совершенно случайно, работая без всякого плана. Отчасти это произошло потому, что первоначально у меня на примете был другой мужчина. Кроме того, причиной моей небрежности было время года. В период праздничной суеты трудно сосредоточиться на работе. Меня пьянила праздничная атмосфера. В тот день я бродила по украшенным к Рождеству улицам и с вожделением смотрела на витрины магазинов. Меня, словно ворону, неудержимо тянет ко всему блестящему и сверкающему. А также к тому, от чего исходит тепло. Ведь я постоянно мерзну.

Йоханнес Бреннер вернулся из кухни с подносом в руках. Я мысленно составила его психологический портрет. Порядочный человек, корректно обращающийся со своими служащими. Не терпит никаких возражений и беспорядка. Домработница называет его педантичным, и совершенно права. Работа в его жизни носит систематический, регулярный характер, а с женщинами он встречается от случая к случаю.