litbaza книги онлайнКлассикаСеребряный воробей. Лгут тем, кого любят - Тайари Джонс

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 81
Перейти на страницу:
ты принесла из школы. Так не пойдет. То, что происходит в этом доме между мной и твоей мамой, – это взрослые дела. Я люблю тебя. Ты моя малышка, я тебя люблю, и я люблю твою маму. Но то, что мы делаем в этом доме, – это секрет, понятно?

– Дом я вообще не рисовала.

Джеймс вздохнул и немного покачал меня на коленях.

– То, что происходит в моей жизни, в моем мире, тебя никак не касается. Нельзя говорить учительнице, что у папы есть другая жена. Нельзя говорить учительнице, что меня зовут Джеймс Уизерспун. Атланта – это маленький городок, здесь все друг друга знают.

– Твоя другая жена и другая дочка – это секрет? – спросила я.

Он опустил меня на пол, продолжая сидеть на корточках, чтобы быть вровень со мной.

– Нет. Все наоборот. Это ты секрет, Дана.

Тут Джеймс погладил меня по голове и слегка дернул за одну из косичек. Подмигнув, достал бумажник и отделил от пачки три двухдолларовые банкноты. Потом протянул и вложил в мою ладонь.

– Может, уберешь деньги в карман?

– Да, сэр.

И в кои-то веки он не велел мне не называть его так.

Отец взял меня за руку и повел по коридору на кухню, ужинать. Пока мы шли, я зажмурилась, потому что мне не нравились обои в коридоре – бежевые с бордовым узором. Когда они начали отклеиваться по краям, мама посчитала, будто это я их отрываю. Я раз за разом говорила, что не виновата, но мама рассказала Джеймсу, когда тот пришел к нам (он приезжал раз в неделю). Отец вытащил ремень и лупанул меня по ногам и по попе, что, похоже, удовлетворило какую-то душевную потребность мамы.

На кухне она молча расставляла миски и тарелки на стеклянном столе, нарядившись в любимый фартук, который Джеймс привез в подарок из Нового Орлеана. Там был изображен рак, держащий кухонную лопатку, а ниже подпись: «Не зли меня, а то подсыплю яду в твой обед!» Отец занял свое место во главе стола и салфеткой стер с вилки пятна от воды.

– Я ее пальцем не тронул. Даже голос не повысил. Правда ведь?

– Да, сэр.

И это была чистая правда, но я чувствовала себя совершенно не так, как несколько минут назад, когда вытащила из папки рисунок. Моя кожа не болела, но что-то чуждое просочилось сквозь каждую пору и прикрепилось к тому хрупкому, что было внутри. «Это ты секрет». Отец произнес слова с улыбкой, тронул подушечкой пальца кончик моего носа. Мама подошла, взяла меня под мышки и посадила на стул, на котором расположилась стопка телефонных справочников. Потом поцеловала меня в щеку и поставила передо мной тарелку с котлетами из лосося, ложкой стручковой фасоли и кукурузой.

– Все нормально?

Я кивнула.

Когда Джеймс съел свою порцию рыбы и полил медом булочку, мама сказала, что десерта не будет. Он выпил большой стакан колы.

– Не наедайся, – предостерегла она, – совсем скоро тебе придется съесть второй ужин.

– Я всегда рад есть то, что ты готовишь, Гвен. И всегда рад сидеть у тебя за столом.

* * *

Не знаю, с чего я взяла, будто все из-за того, что у меня выпали зубы. Однако придумала хитрость: решила подложить сложенную бумажку за верхними зубами, чтобы скрыть розовый провал посреди улыбки. Вообще-то идею подал сам Джеймс: он как-то рассказывал, что в детстве подкладывал картон в ботинки, чтобы закрыть дыры в подошвах. Бумага во рту размокла, голубая линовка расплылась из-за слюны.

Мама застала меня, когда я пыталась пристроить бумажку в рот. Она зашла в комнату и легла на односпальную кровать, накрытую фиолетовым клетчатым покрывалом. Ей нравилось вот так лежать на моей кровати, пока я возилась с игрушками или раскрашивала рисунки в тетрадках, и смотреть на меня, словно я телешоу. От нее всегда приятно пахло цветочными духами, а иногда сигаретами отца.

– Что ты делаешь, Петуния?

– Не называй меня Петунией, – возмутилась я, отчасти потому, что мне не нравилось это имя, а отчасти чтобы проверить, смогу ли разговаривать с бумажкой вместо зуба. – Петуния – это кличка хрюшки.

– Петуния – это цветок, – заметила мама. – И притом красивый.

– Так зовут подружку поросенка Порки.

– Это же просто шутка: красивое имя для хрюшки, понимаешь?

– Шутка должна быть смешной.

– Это смешно. Просто у тебя плохое настроение. Что ты делаешь с этой бумажкой?

– Вставляю себе зубы, – заявила я, пытаясь передвинуть размокший комок.

– И зачем?

Я рассматривала свое и мамино отражения в узком зеркальце, прикрепленном к крышке моего комода. Ответ на мамин вопрос казался очевидным. Ну конечно, Джеймс хочет, чтобы обо мне никто не знал. Кто будет любить девочку с огромной розовой дырой посреди рта? Ни у кого из ребят в читательском клубе нашей школы не было такой. Уж мама-то должна это понимать. Она каждый вечер по полчаса внимательно рассматривала свою кожу в зеркале с увеличением и обильно мазалась жирными кремами «Мэри Кей». Когда я спросила, что она делает, мама сказала: «Улучшаю внешность. Женам еще позволительно себя запустить. А наложницы должны быть бдительны».

Вспоминая этот эпизод сейчас, мне понятно, что она наверняка в тот вечер пила. Хотя сейчас не могу восстановить все предельно точно, но знаю, что где-то за кадром стоял ее бокал вина «Асти Спуманте», золотистого и полного деловитых пузырьков.

– Я улучшаю внешность.

Я надеялась, что она улыбнется.

– У тебя прекрасная внешность, Дана. Тебе пять лет, у тебя замечательная кожа, сияющие глаза и красивые волосы.

– Но нет зубов, – буркнула я.

– Ты еще маленькая. Тебе не нужны зубы.

– Нет, – тихо возразила я. – Нужны.

– Зачем? Грызть вареную кукурузу? Зубы вырастут. Ты еще гору початков успеешь обглодать, честное слово.

– Я хочу быть как та, другая девочка, – призналась я наконец.

Мама лежала на кровати, как богиня на шезлонге, но после моих слов резко подскочила.

– Какая другая девочка?

– Другая дочка Джеймса.

– Можешь называть ее по имени, – произнесла мама.

Я покачала головой.

– Не могу.

– Можешь. Просто скажи и все. Ее зовут Шорисс.

– Не надо! – воскликнула я, испугавшись, что, если назвать сестру по имени, сработает какое-нибудь ужасное колдовство – словно произнести: «Кровавая Мэри» и посмотреть в миску с водой, от чего жидкость станет густой и красной.

Мама поднялась с кровати и опустилась передо мной на колени, чтобы посмотреть прямо в глаза. Потом положила ладони мне на плечи. В ее тяжелых ниспадающих волосах все еще оставался запах сигаретного дыма. Я коснулась их.

– Ее зовут Шорисс, – повторила мама. – Она маленькая девочка, совсем

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 81
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?