Примерно то же самое происходило с потребкооперацией. Все предприятия были собраны под одной вывеской Центросоюза[2], и со стороны это выглядело очень презентабельно, по лучшим мировым стандартам: уставы, взносы, правление, пайщики, избрание уполномоченных… Коммунисты задурили голову не только своим гражданам, процесс шел на мировом уровне. Более того, книга на каждом шагу подчеркивала, что советские кооперативы входят в общемировой, признанный чуть ли не сотней стран, альянс МКА. Последний, на мой взгляд, имел шикарные принципы по части конкуренции и невмешательства государства. Как подобное уживалось с советским хозяйством эпохи культа личности – полнейшая загадка, которую, впрочем, легко объяснял флаг МКА, состоящий из семи горизонтальных полос всех цветов радуги[3].

Как я понял, подобное членство не только облегчало жизнь пропагандистам советского образа жизни, но и давало какие-то «плюшки» в международной торговле. Впрочем, не слишком существенные – из городов потребкооперацию все равно вытеснили в села и прочие деревни[4].

Однако красивые слова не стоили бумаги, на которой были напечатаны. Руководители страны действовали с привычным «особым цинизмом», то есть управляли Центросоюзом через назначения руководителей по партийной линии, а цены и порядок распределения ресурсов утверждали прямо в Госплане. Наверное, это можно рассматривать как разновидность уже привычного мне хозяйственного феодализма, при котором вполне компактный костяк новых дворян (или номенклатуры) цепко держит за шкирку все процессы в стране. Шаг влево, шаг вправо при этом рассматриваются как попытка к бегству, а прыжки на месте – как провокация. Так что советские кооператоры существовали в полном, даже абсолютном подчинении соответствующим райкомам, созданным в прошлом году регионкомам[5]и, как итог, ЦК КПСС.

Между тем баба Люда хоть и не поняла смысла моих слов, четко уловила негативный контекст и решила на нем сыграть.

– А как развозите? – включилась она в разговор. – Поморозите мою картошечку зимой!

– Мы оборудовали грузовики теплыми будками, – чтобы не отвечать на мои каверзные вопросы, кооператорша переключилась на бабулю, но попала из огня в полымя. – И вообще, до зимы еще дожить надо, не понравится, всегда отказаться успеете.

– Ну и что! – успокаивающий тон подействовал на бабу Люду, как красная тряпка на быка. – Приехали, двери распахнули, пока нашли, пока достали… А на улице минус сорок!

– В кузове секции раздельные, – через силу улыбнулась кооператорша, похоже, до нее только сейчас начало доходить, насколько дотошной может быть обычная старушка. – В мороз вообще можно для каждого подъезда отдельно привозить или вообще отложить доставку на день-два!

– Все равно все поморозите! – Бабуля недовольно скривилась. – Знаю я вас!

– Городок маленький, наши водители хорошо работают…

Конструктив в диалоге был потерян окончательно. Между тем с нормальными водителями в М-граде, да и во всей стране, и впрямь наблюдалась огромная проблема. Не знаю, насколько повлияли мои «записки о будущем» на здравый смысл вождей СССР, но до кого-то «там, наверху» наконец дошел простой факт – если вдруг случится настоящая атомная война, поздно будет мобилизовать армию по примеру Великой Отечественной, а затем наступать в логово врага аж от стен Москвы. Крупные города, центры управления, вообще все первоочередные цели будут уничтожены мгновенно вне зависимости от того, где они расположены. Да и слишком скоротечен обмен термоядерными ударами, а после них… В общем, не до грузовиков будет.

Поэтому из армии в народное хозяйство хлынул поток техники – грузовиков, тракторов, даже, говорят, старые танки со снятым вооружением пытались приспособить к делу. Все новое и исправное, разумеется, пошло в государственные предприятия и совхозы. Зато остальное без зазрения совести толкали частникам и кооператорам, да не просто так, а на специальных областных аукционах. Последнее, судя по всему, было результатом послезнания о масштабе коррупции в будущем, хотя я уверен, в ЦК и без моих подсказок никто не питал иллюзий насчет честности и неподкупности партийного актива на местах.

С одной стороны – хорошо, улицы городов ощутимо плотно заполнились газиками и зилками, жизнь, можно сказать, закипела, но с другой… Всей полноты последствий или тяги советских людей к своему, собственному коммунисты все же не учли. И теперь в моем НИИ «Интел» наблюдались аж три вакансии на места тружеников баранки. Говоря проще, с работы не сбежал только Рудольф Петрович, водитель моей служебной «Волги». И тот, я уверен, остался только по причине параллельной службы в КГБ.

Между тем женщины нашли в лице друг друга достойных оппонентов по вопросам недовеса, недолива, грязной тары, муки с червями и даже на треть пустых коробок спичек. Их спор на лестничной площадке только разгорался, более того, неожиданно перешел с практических вопросов на политику.

– Так вона! – едва удерживалась от крика баба Люда. – Вчерась только писали в «Вечерке», ваш брат кооператор одних только партвзносов два десятка тысяч заплатил! Выходит, он зарплатой больше ста тыщ получил[6]. Никак не меньше! Дожили!

– Это Александр Казанцев, он вообще из Новосибирска и с нашим кооперативом никак не связан, – слабо оправдывалась тетка, успевшая потерять бдительность во время более-менее корректного обсуждения нюансов удаленной торговли. – Да и не украл он, а все до копейки честно заработал!

– Все вы, буржуи, одним миром мазаны! – не думала успокаиваться моя соседка. – Еще хуже жуликов!

– У нас есть скидки для пенсионеров, – кооператорша пустила в ход последний козырь. – Творог можем вообще по госцене отдавать, без транспортной наценки, мы договорились его напрямую в колхозе закупать. И сметана скоро будет, если сможем пробить разрешение на аренду разливочной линии…