Римляне взяли лагерь Митридата без боя. Большой отряд римской конницы пустился вдогонку за царем. В тумане преследователи разделились, и одна из их групп практически настигла беглецов, но солдаты наткнулись на осла, навьюченного мешками с золотом. Увидев высыпающиеся из мешков монеты, римские солдаты бросились делить золото, дав царю время уйти.

Но уйти удалось недалеко. Лукулл предвидел, что Митридат попытается прорваться из окружения. На основных путях отступления уже были устроены засады.

В шатре Митридата хозяйничали римляне.

– Проконсул, мы захватили казну и гарем Митридата с десятью наложницами, – докладывал обстановку легат Мурена, когда главнокомандующий уселся на походный трон понтийского монарха. – Царя нигде нет, отряд Сорнатия преследует его.

Грозно посмотрев на военачальника, Лукулл отрезал:

– Поймать царя! Доставить его ко мне живым!

Бросив взгляд на убранство роскошного шатра, повертев в руках золотую статуэтку грифона, терзающего волчицу, он подозвал к себе военного летописца:

– Пиши: «Преследование продолжалось долго и затянулось на всю ночь, пока римляне не устали не только рубить, но даже брать пленных и собирать добычу».

Лукулл, человек высокообразованный, надменный и упрямый, снова взглянул на статуэтку грифона, мифического существа с головой, когтями и крыльями орла, а телом льва, подозвал к себе Мурену, своего старого соратника, дальновидного, храброго и умного генерала, и сказал:

– Посмотри на эту статуэтку, это – послание. Митридат намекает, что подобно этой птице, соединившей ум и силу, он имеет власть над небом и землей, не так ли?

– Да, Лициний, – отвечал Мурена, – похоже, Митридату хочется верить, что это он вращает колесо судьбы.

– А знаешь, я припоминаю: в греческих книгах грифона зовут стражем сокровищ и тайного знания. – Лукулл произнес это с загадочным лицом и подумал: «Так, так, хвастаешь тайным знанием, ну посмотрим, чья возьмет!»

В шатер заходили военные с очередными донесениями, новостей о царе не было, как вдруг появился легат Секстилий и закричал:

– Пойман раб, личный парикмахер царя! При нем была диадема царя. Он утверждает, что Митридат убит.

– Привести!

В шатер ввели связанного раба лет тридцати, статного, с короткими волосами, в понтийской суконной куртке черного цвета, шароварах и высоких сапогах, с широким красным поясом поверх костюма. Ни меча, ни кинжала у раба не было.

Лукуллу подали диадему Митридата. Он держал в руках символ царского достоинства и не мог поверить, что случилось невозможное: чудовище повергнуто! Это головное украшение царя в форме золотого кольца с белыми лентами (их завязывали на затылке геракловым узлом, а свободные концы лент свисали до плеч) имело династическую эмблему понтийских Митридатидов – шестилучевую звезду над полумесяцем. Несомненно, это была диадема Митридата. Греческие источники много писали о ней. Слово «диадема» по-гречески означает «проведение народов», а тот, кто обладает этим предметом, является предводителем нации.

Глянув в упор на пленника, он спросил:

– Ты знаешь, кто я?

– Да, император.

Лукулл удовлетворенно окинул взглядом подчиненных: даже варвары знают, что он – император, «победитель-полководец».

– Откуда же ты меня знаешь?

– Царь часто о тебе говорил.

– И что же он говорил?

– Называл тебя великим полководцем, достойным ему противником.

– Неужели? Твой царь большого о себе мнения! – Сделав паузу, Лукулл смягчил тон: – Как тебя зовут? Ты ведь не понтийский грек?

– Да, император, я Децебал, фракиец. Парикмахер.

– Говоришь на латинском?

– Да, и еще на многих языках.

– Ты сказал, что царь убит. Почему я должен верить тебе?

– Я сам видел, как стрела настигла его и он упал с коня.

– Откуда у тебя царская диадема?

– Генерал Диафант дал ее мне и приказал доставить в Пантикапей сыну царя Фарнаку. Теперь он царь Понта.

– Какая коллизия! Всем известно, что Митридат неуязвим, а ты утверждаешь, что он убит. Так где же правда?

– Я говорю правду, император!

– Не верю! Очередная уловка царя. Послушай, Децебал, скажи, где Митридат, и помоги его поймать, тогда ты получишь свободу и сможешь вернуться на родину.

– Я всего лишь раб, верно служивший царю. Своей родиной я давно считаю Понтийское царство. Я принял новую веру и традиции.

– Ты, фракиец, принял чужую веру? Вижу, ты предан царю до мозга костей, правды от тебя не добиться. Увести!

Когда раба вывели из шатра, Лукулл дал распоряжение:

– Оставить в живых, этот раб хорошо образован: можно выгодно продать.

В ночном лесу, где прятались Митридат и Гипсикратия, мрачные деревья отбрасывали длинные таинственные тени, лунный свет с трудом проникал сквозь сплошную путаницу ветвей, а влажный белый туман лениво клубился по земле, скрывая взволнованных беглецов. Гипсикратия, ожидая новых атак, встревоженно спросила:

– Куда же мы пойдем?

– Осталось одно – искать защиту в Армении у Тиграна, – ответил Митридат. – Он мой родственник, он не откажет мне. Знаешь, Гипсикратия, теперь я верю, что мы выберемся. У меня есть магнит!

Затушив костер, они сели на коней и продолжили путь, на котором ловушек Лукулла больше не было, а проводником им служил небольшой сосуд с водой, в котором плавала пробка с маленьким магнитом. Воины Митридата и его охрана спасались, кто как мог, – разбившись на мелкие отряды, они искали себе убежище в недоступных горных районах.

В это время царь Великой Армении Тигран II, еще не зная о крупном поражении понтийского войска, находился в столице своего царства городе Тигранакерте в великолепном дворце, построенном недавно по его повелению, и возлежал в пурпурном одеянии на диване, покрытом ковром с изображением дракона. Обложившись шелковыми подушками, царь вкушал яства, разложенные на приставном столике, смотрел на виртуозные движения танцовщиц, исполняющих перед владыкой танец «Дароне», и предавался размышлениям о совершенстве красоты.

Вокруг на диванах и пуфах, покрытых коврами и тканями, изготовленными армянскими мастерицами, умеющими плести сказочные узоры из золотых, серебряных, синих и пурпурных нитей, сидели придворные, главным образом губернаторы областей, военачальники, дипломаты, иностранные гости и члены царской семьи. Женщины-аристократки составляли общество своим мужьям. В зале витали ароматы жасмина и благородного вина.

– Наша жизнь здесь, на Армянском нагорье, – загадочное переплетение фантастики и реальности, – говорил царь Тигран сидевшему на соседнем диване царю Атропатены Дарию Мидийскому. – Мы живем в привычном мире, но нам в нем не уютно. За однообразной очевидностью скрываются чудеса огромного масштаба, и это благо иметь хорошее воображение!