Наблюдая за этой парой, Гарри подумал, что герцог сделает все возможное, чтобы оградить Клеодель от притязаний других мужчин — таких, как он сам, — и будет охранять ее, словно хрупкую драгоценную статуэтку.

Кстати, герцогу тоже придется оставить свои прежние привычки, и это наверняка пойдет ему на пользу. Одним словом, Гарри был очень рад тому, что его друг по-настоящему влюбился и, похоже, обрел свое счастье.

Поскольку не было никаких причин тянуть со свадьбой — к тому же Седжвики боялись промедлить и упустить такого знатного зятя, — венчание назначили на конец июня, перед завершением летнего сезона в Лондоне.

Церемония должна была состояться сразу после Королевских скачек в Аскоте, в которых принимали участие несколько рысаков из конюшен герцога. Поскольку устраивать свадьбу за городом в разгар сезона было очень неудобно, венчание назначили в церкви Святого Георгия, что на лондонской площади Хановер.

Клеодель была так занята покупкой новых платьев, что герцог виделся с ней лишь урывками. Во время одного из редких свиданий он выразил недовольство, что Клеодель совсем забросила его.

— У меня и в мыслях не было ничего подобного, — мягко сказала ему невеста. — Я шью новые платья, чтобы выглядеть в них красивой — для тебя, дорогой.

— Ты в самом деле заказываешь их ради меня? — спросил герцог.

— Разумеется! — ответила Клеодель. — Все твердят о том, насколько у тебя утонченный вкус, и я не хочу подвести тебя. Я так этого боюсь…

— Но ты и так прекрасна, — твердил герцог. — И я желаю одного: поскорее жениться, остаться с тобой наедине и показать, насколько ты хороша. Без всяких платьев.

— Это будет очень… волнующе.

— Еще как волнующе, — согласился герцог. — Это будет самое волнующее событие за всю мою жизнь!

Он сказал это с такой искренностью в голосе, что сам удивился.

Затем он обнял Клеодель и очень нежно поцеловал ее, зная, что может напугать ее, если поцелуй будет слишком требовательным.

Но она все равно от него отпрянула, при этом тихонько повторяя:

— Прошу тебя… пожалуйста, не надо…

— Я не хотел напугать тебя, дорогая, — быстро сказал герцог.

— Я не то чтобы действительно… боюсь, — ответила Клеодель, — но меня еще никто никогда не целовал… и я чувствую себя пленницей, словно больше не принадлежу самой себе…

— Нет, скорее это я твой пленник, — заметил герцог. — Прости меня, дорогая, я больше не буду тебя пугать.

Он поцеловал мягкие розовые ладони Клеодель, думая о том, что не встречал еще женщины более соблазнительной и в то же время такой неприступной.

Все дамы, которых он любил прежде, находили его нынешнее поведение непостижимым. Они были крайне раздражены тем, что какая-то девчонка пленила его ум, заставив позабыть обо всех прежних увлечениях.

— Ворон — сущий дьявол, но при этом самый чарующий из всех, кто когда-либо появлялся в Лондоне, — говорила одна из них своей подруге. — Но как же он скучен в маске святоши!

— Согласна с тобой, — откликнулась ее собеседница, тоже одна из поклонниц герцога. — Но не сомневайся, эта девчонка потеряет его еще до Рождества.

— Готова поспорить, что он бросит ее еще раньше, — со злостью выпалила первая леди.

Как ни странно, единственным человеком в окружении герцога, которому не нравилась Клеодель, был Гарри, но он оказался слишком тактичен, чтобы сказать об этом герцогу или кому-то из их общих друзей. Кто он такой, чтобы критиковать будущую герцогиню?

Но про себя он постоянно отмечал, что в поведении Клеодель есть нечто неестественное.

Гарри не мог точно сказать, что именно настораживало его, но он чувствовал какое-то притворство, сквозившее в поведении невесты Равенстока. Слишком уж чистой и непорочной она казалась. Слишком.

Но герцог ничего этого не замечал, счастье окрыляло его, он считал часы до свадьбы — одним словом, вел себя прямо как влюбленный мальчишка.

Поскольку дом Равенстока на Парк-Лейн был намного просторнее дома, который снимал на Грин-стрит граф Седжвик, было решено устроить свадебный прием в доме герцога. Жених с головой ушел в подготовку предстоящего торжества.

Прием для гостей должен был состояться в бальном зале, двери которого выходят в сад. Герцог продумал все до мельчайших деталей, даже то, как разложат подарки в картинной галерее и как украсят дом. Охапки прекрасных благоухающих цветов были привезены прямо из загородного поместья Равенсток-холл и расставлены собственными садовниками герцога.

Свадьба было продумана до мелочей. Собрать в Лондоне всех рабочих, арендаторов и фермеров из поместья невозможно — не хватит места, поэтому на венчание в церкви Святого Георгия должны прибыть несколько представителей из их числа.

Для остальных на лугу у поместья установят большой шатер, где накроют столы и устроят танцы.

Это означает, что если герцог с молодой женой сразу после приема на Парк-Лейн отправятся в Равенсток-холл, они успеют принять не только гостей в городе, но и поздравления от всех обитателей поместья.

Там герцог произнесет короткую речь, в которой поблагодарит всех собравшихся, а затем объявит о фейерверке, который начнется ровно в полночь.

Первую брачную ночь молодожены проведут в Равенсток-холле, и герцог считал это очень удачным решением — начать семейную жизнь в своем родительском доме.

Раньше он никогда не задумывался над тем, что у него нет наследника, но теперь все чаще думал о том, как прекрасно будет иметь сына, рожденного в браке, в котором супруги любят друг друга так нежно и искренне, как они с Клеодель.

Вечером накануне свадьбы герцог и Клеодель были на балу в Девоншир-хаусе. Они вышли в сад, присели на скамью, и герцог попросил свою невесту:

— Скажи, что любишь меня.

— Всей душой, — ответила ему Клеодель.

— Эти слова будут вечно жить в моем сердце.

Он даже написал стихотворение, в котором воспевал достоинства невесты. Стихи он намеревался отослать в дом Седжвиков вместе с большим букетом ландышей.

Герцог решил, что именно эти цветы больше всего напоминают ему Клеодель с ее хрупкостью, нежностью и чистотой. Кроме того, ландыш называют «юным» цветком, потому что он никогда не распускается полностью, как, например, та же роза.

Герцог уже заканчивал письмо любимой, когда в комнате вновь появился мистер Мэтьюс.

— Что на этот раз, Мэтьюс? — спросил герцог.

— Прошу прощения за то, что осмелился снова побеспокоить вашу светлость, — ответил мистер Мэтьюс, — но прибыла вдовствующая графиня Гластонбери. Думаю, вы пожелаете видеть ее светлость.

— Разумеется! — стремительно вскочил из-за стола герцог. — Но я не знал, что бабушка приезжает в Лондон.