Я протянул письмо Ивану Васильевичу, взял бутылки с пивом и быстрым шагом направился к себе в палату.

Малика проснулась рано утром и сразу направилась к зеркалу. Оглядев себя с ног до головы, она, слегка подкрасившись, подбежала к календарю и, скользнув по нему острым взглядом, убедилась, что наступил тот день, которого она боялась больше всего в жизни. Это был ее двадцать пятый день рождения. Не то чтобы она не любила этот праздник, напротив, любила и даже очень, но вот только не сегодняшний. Год назад отец, после общего собрания села, предупредил Малику, что в течение года она должна определиться со своим избранным, в противном случае семья оставляет выбор за собой. А выбор этот был давно предопределен и не являлся для Малики секретом – хромой Хасан, которому было далеко уже за пятьдесят, хотел взять ее третьей женой. За что и пообещал трехлетний «Форд Фокус» отцу Малики, который отродясь не ездил на западных авто, а двадцатилетняя «копейка» уже была не на ходу года три. Поэтому сделка казалась заманчивой обеим семьям.

В молодости Хасан был не то чтобы красив, но не так уж и дурен, как это может иногда случаться. К женщинам относился сухо, никогда их не ласкал, а считал больше предметами интерьера. Своего рода коллекционировал их, чтобы лишний раз похвастаться ими перед своей многочисленной родней. Жены же Хасана боялись его и лишний раз предпочитали с ним не спорить. С годами Хасан сильно располнел, сломал как-то ногу в несуразной истории, подравшись с молодым соседом из-за одной из своих жен, и окончательно осел в деревне, решив, что выезжать за ее пределы не имеет большого смысла. Продал почти все свое имущество, доставшееся от многочисленных предков, и открыл магазин в самом центре села, на остатки денег купил старенький «Форд Фокус», чтобы, по возможности, обменять его на молодую жену. Последнюю он, надо сказать, давно выбрал, но вот только никак не мог заполучить по причине несговорчивости отца и хорошей успеваемости Малики в школе. Малика была отличницей и представляла село на разных олимпиадах и торжествах, случавшихся иногда в районных центрах.

– Мирза, ты брось это дело, девчонку портить! Хватит ей отца позорить! Женщина должна еду готовить и детей рожать, а не науками всякими там заниматься. Для этого другие люди в природе есть, – упрекал Хасан отца Малики.

– Знаю, Хасан, знаю все, но что могу сделать, уж говорили ей все, просили ее одуматься и о будущем муже лучше думать, а она все читает и читает эти книги. Шайтан ее попутал, родителям горе одно, – оправдывался Мирза.

– Шайтан не шайтан, а ты давай вместе с женой поговори с ней. Не дело, чтобы так было. У всех как у людей, только у вас вот не как у людей. Ты же знаешь, я машину тебе приготовил, но, если так пойдет, придется отдать ее Осману, у него девчонка даже читать не умеет и не намного дурнее твоей Малики. Ну, может, и дурнее, конечно, но зато как готовит, пальчики оближешь!

– Поговорю с ней еще, Хасан, ты сгоряча не руби уж, одумается Малика, попридержи уж машину, – взмолился Мирза.

– Я-то попридержу, мне не жалко, но вот время-то идет, уже могла бы тебе двух внуков подарить, а моя Фатима бы вместо матери бы ей была. Так что я о тебе переживаю больше, Мирза.

– Ладно, не сыпь мне соль на рану. Буду сегодня с ней опять говорить.

Так бы и пропала Малика в женах хромого Хасана, но случилось своего рода чудо – в село пришла разнарядка из района выбрать школьника с самыми выдающимися результатами, чтобы отправить его обучаться не куда-нибудь, а в Соединенные Штаты Америки, по обмену опытом. Вечером состоялось собрание старейшин со всех окрестных сел.

– Надо отправить сына Абдулы, он парень красивый, сильный, не посрамит нас за морем, – начал один из старейшин. – Кинжал он бросает метко, а удар такой, что и лошадь на ходу свалит.

– Нет, он читать не умеет, опозорит нас. За всю историю аула никто из наших не выезжал за пределы страны, а тут сразу в Штаты. Тут нужны те, за кого стыдно не будет, ни нам, ни нашим детям, – вступился другой старейшина. – Надо Малику отправить, она умная девчонка, не посрамит нас.

– Шайтан на тебя, старик, что ты несешь – женщину решил отправить! Позор! Женщина должна еду готовить и детей рожать! – закричал Хасан. – А Малика уже и так переходила в девках!

– Мы твои интересы знаем, Хасан, ты давно на Малику глаз положил и отца ее стращаешь своей каретой, но тут другое дело, тут, как бы тебе сказать, тут надо о будущем рода думать. О том, чтобы не стыдно за село было. А тебе дочь Османа отдадим, она девушка знатная и готовит хорошо.

– Я за дочь Османа машину не отдам, так возьму, а машину не отдам! Так и знайте!

– Хасан, иди ты к черту со своей машиной, Малику будем отправлять, чтобы там, в Штатах этих, рассказала про нас американцам всем, чтобы они знали, как мы тут живем, что кушаем и какие у нас обычаи. Пусть расскажет им про род наш, про то, что у меня сын в прошлом году в техникум поступил впервые из нашей деревни, и что он будет не свинопасом, а агрономом! Я тебе, Малика, напишу, что еще говорить американцам, чтобы ты не забыла. Только всем им скажи. А шайтана этого, Хасана, мы успокоим, с отцом твоим поговорим, так что ты не переживай, деточка! – заключил главный старейшина и велел всем расходиться.

Ночью расстроенный Хасан пришел домой к Малике. Не успев зайти за порог, он поклонился обоим ее родителям, протянул букет цветов молодой девушке, прошел в столовую и развернул мешок, который прихватил с собой. В последнем находился батон копченой колбасы, две лепешки и кувшин домашнего вина. Во дворе горкотала привязанная коза, подарок для матери Малики. Умелыми движениями Хасан нарезал колбасу и разлил по стаканам вино. Опешившие родители Малики смотрели то на Хасана, то на голодную козу, кричавшую истошным голосом во дворе. По поведению Хасана было видно, что он уже нетрезв.

– Уважаемый Мирза, уважаемая Фатима, я пришел просить у вас руки вашей дочери. В доказательство своих намерений, то есть их серьезности, я в качестве задатка привел козу. Добрую козу, надо отметить. Так вот, прошу вас отдать дочь по-хорошему. Да, и еще машину. Но ее после свадьбы, а козу сейчас забирайте, – начал Хасан.

– Хасан, ты же слышал старейшину. Малика в Штаты едет, учиться там будет. За тебя Османова дочь пойдет, она девушка добрая, – сказал Мирза.

– К черту Османову дочь, она страшная, не хочу ее. Что мне брат скажет? Что мне дядя скажет? Не знаете? А я знаю, скажут, что, чем старее Хасан, тем жены у него страшнее. Да? А я Малику хочу, я… я, может быть, люблю Малику и всегда любил ее.

– Опомнись, Хасан, она младше дочерей твоих, ребенок еще совсем, оставь ее в покое, – не выдержала мать Малики.

– Ах, вон вы куда, не чтите законы предков, хотите уважаемого человека старостью попрекнуть!

– Тише, тише, Хасан, не расходись. Пусть отучится Малика сначала, расскажет американцам про нас, а потом забирай ее в жены! Мы не против, но ты же сам слышал старейшину. Против его решения не попрешь, человек уважаемый, и его даже в городе знают.