слишком на неё понахлобучивали. Э-э-э, попробую молнии-спицы — должно сработать. — Тут перед ним сформировалась проекция головы землянина, которую «центральный» увеличил до размеров своего тела и стал заполнять тонкими вибрирующими синими струйками — молниями. Они — молнии — быстро поползли по всей голове, попутно устраняя различные сгустки, наслоения и блоки в неисчислимых энергетических каналах головы. Там, где заряд застревал и зацикливался, приходилось вручную распутывать узелки. И, если они были совсем малы, то этот член экипажа, видимо, являющийся кем-то, вроде навигатора и по совместительству целителем, вытаскивал из целого эту отдельную часть, увеличивал до комфортных размеров и исцелял. Всё происходило довольно органично: кусочек, который нуждался в корректировке и исправлении, парил между его ладонями на уровне лица и шеи. Целитель обволакивал его своим вниманием изнутри и снаружи и процесс происходил как-бы сам собой. Ему требовалось просто следить за непрерывностью этого процесса, не внося собственных корректировок и персонального видения. Опять-таки, звенящее внимание, наделяющее всё вокруг, включая наблюдающего, особым качеством — жизнью, исполненной пустоты, и тишины, звучащей вечностью текущего момента. — Сейчас перед ним— навигатором-целителем— раскинулось с десяток-другой таких частей, на которые он направлял своё внимание. Особо запутанные части он выхватывал из общей массы и акцентировал на них основную долю своего внимания. Когда распутывание и исцеление завершалось, часть сама-собой откалывалась от сонма других и встраивалась обратно на своё место. Ну, или на другое, если по какой-то причине была не на своём месте. Всё происходило очень быстро и единомоментно— манипуляции целителя, перестраивание частей, расстановки, выправления искажений. Далее молнии-спицы продолжали свой бег по хитросплетениям мозговых каналов и путей. Целитель, закончив с изолированными на время выправления частями, воссоздал на руках серебристо-белые перчатки, играющие многочисленными микро-вспышками. Судя по всему, они состояли из очень маленьких кристалликов, спаенных между собой ниточками и практически вплотную примыкающими друг к другу. Если присмотреться, то кроме серебристо-белого цвета, присутствовало много вкраплений всех спектров палитры. От перчаток — точнее, от кристалликов— тянулись в стороны многочисленные ниточки, которые на некотором расстоянии — см. 15–20 — создавали поле, внутри которого переливалась практически прозрачная плазма, не имеющая устойчивого цвета. Закончив создавать перчатки, навигатор произвёл несколько манящих жестов, напоминающих жестикуляции землян при помощи в парковке, только исключительно кистями. Из модели головы, которая вобрала в себя исправленные кусочки и уменьшилась до размеров нескольких баскетбольных мячей в обхвате, потекли разнородные массы серого, бурого, чёрного и молочного цветов. По пути они разделялись на отдельные цвета и заливались во вдруг возникшие колбы. А колбы, в свою очередь, уплывали в открывшуюся вытянутую воронку.

— Куда: в лабораторию или на утилизацию? — Произнёс второй член экипажа, находящийся на перефирии корабля и отвечающий за удержание лучей над найденным земным потерянцем.

— В лабораторию. Пусть Экхи исследуют. Думаю, ничего нового и сверх-удивительного не обнаружат, но внести полную ясность в воздействие этой «бадяги» стоит. Уж слишком часто к нему липнет — выводи-не выводи. Придумаем какую-нибудь протекцию. И, кстати, я краем глаза проник в эти консистенции: пропитано всё это дело липким страхом, тут «к гадалке не ходи», — становилось понятно, что «центровой» является поклонником земных афоризмов, присказок и метафор, хоть, что также было очевидно, не понимал смысла более половины из них, но умудрялся вставлять в нужные предложения в большинстве случаев.

— О, тем только дай что-нибудь изучить и поэкспериментировать! Но, с другой стороны, за неимением объектов изучения, становится слишком приставучими. Так что, лучше подкидывать им побольше всяко-разных дел, чтобы испытать прочности предел. — Сказал переферийный, вводя в центральный луч, идущий к потерянцу, кое-какие настройки, благодаря которым связь стала более прочной и её уже невозможно было «загрязнить» и прервать.

Экхи, о которых говорили члены экипажа, были небольшие существа, без ярко выраженных признаков: их рост составлял треть или половину от человеческого, небольшие худые конечности не имели ладоней и стоп, а просто сужались, оканчиваясь игольной формой. Голова имела форму продолговатой капли и абсолютно ничем не выделялась — не было ни ушей, ни глаз, ни носа, ни рта. Вся фигура была то ли из некой разнородной жидкости, то ли из плазмы, то ли из того и другого вместе. Она была в основе из светлых нежных цветов, мягко перетекающих из одного — в другой. Общение происходило исключительно невербально — телепатия, эмпатия, яснознание, ясночувствование, а также большая степень предугадывания (либо предсказания) некоторых событий, ввиду мощнейшего интеллекта, сочетающегося с не менее мощной интуицией, на фоне остальных «способностей» и возможностей. Ввиду очень высокого уровня развития для подобных форм жизни (да и не только) у них отсутствовала любая форма агрессии. Они не могли быть корыстными — даже если бы и вознамерились— глупыми, жадными и никакими другими из подобного списка качеств. Основной их целью были: изучение, постижение, эксперимент, обмен опытом и знаниями, созидание, расширение ореола взаимодействия. Они взаимодействовали со всеми и вся, кто был открыт для этого, но до определённого уровня — пока взаимодействие не причиняло никому никакого вреда. Это было одним из важнейших постулатов их существования. Интересным моментом их размножения было то, что они могли разделяться на подобные себе виды и собираться обратно, не теряя в энергии или в чём-либо ещё. Они были самодостаточными и полностью соединёнными друг с другом на любом из уровней— что приобретал один в процессе своего существования, сразу приобретали все остальные. Теоретически, они могли собраться— или влиться— в одно существо, но такого никогда не происходило, в виду их постоянного контакта с различными слоями реальности, различными видами, — как материально оформленными, так и нет — различными уголками вселенной. Да и задачи такой не было — основать единицу. Если у многих других видов и цивилизаций сборка давала свои преимущества — коллективную силу, информацию, способности и многое другое, — то у Экхов эти «бонусы» интегрировались и в разделённом состоянии. Как уже говорилось выше, стоило одному что-либо получить, как остальные начинали обладать тем же самым и в тот же самый момент, независимо от расстояния, времени и пространства. Такова была привилегия за отсутствие борьбы, агрессии, конкуренции, жестокости, корысти, собственности и других аспектов взаимодействия на более низких уровнях. Сейчас Экхи, получив порцию материала для исследования, сразу накинулись на работёнку, как свора голодных и злых псов на кости. Конечно, это была лишь часть развлечения— им нравилось имитировать различные повадки и поведенческие паттерны любых существ, независимо от вида, уровня развития и вселенской иерархии, если можно так сказать. Но процесс, к их ироничному сожалению, продлился очень недолго. Словно пираньи или голодная саранча, они в считанные кусочки времени