Но коллеги из «тихого ведомства» разъяснили, что группа идёт особая, не спецназ ни разу и не диверсанты. Чтобы их на ту сторону просунуть так, чтоб укры не то что их не засекли, но даже и не подумали об этом, надо было устроить большой тарарам. Ну а уж хитряночки с выманиванием гарнизона блок-поста на убитого часового – это да, Алексей сам предложил. Просто накрыть блок минами показалось ему мало. То есть мало что давало. По опыту знал. Отсидятся вояки за блоками, а потом полезут – как раз на группу, ради скрытности которой всё и затевалось…

Взрывы легли достаточно разбросанно. Беда всех миномётов. Или ветерок свою лепту внёс. Тем не менее три или четыре заряда легли точно – на самом блокпосту или близко возле. Будем надеяться, обделаются укры. Под минами редко хватает хладнокровия оценивать, куда прилетело и куда летит. Тем более что опытные миномётчики работают с такой скоростью, что могут выпустить крайнюю мину, когда первая ещё в воздухе.

Алексей понаблюдал через прицел, что там делается у противника. Нет, шевеления особого не видно. Вжимаются «укропы» в пол и стены. А группа наша должна уже пойти!

Тишина. Но не в эфире. Из второй рации, настроенной на укровскую частоту, слышатся взволнованные голоса. Проблемами радиоскрытности укры в такие минуты редко заморачиваются. Лупят в эфир все свои страхи и догадки. А кто-то свыше их успокаивает: наблюдайте, дескать, может, это просто беспокоящий огонь.

Ага, беспокоящий! Почти над головою повис новый свист. Вторая труба ударила с другого азимута. Возле блок-поста опять заморгали разрывы. И снова пауза.

Наверняка укровские корректировщики сейчас голову ломают над тем, где находится истинная «сепарская» позиция. Куда бить в ответку?

Оживлённый обмен мнениями в эфире.

Третья серия. Буханье, тишина. На этот раз долгая. Сейчас укры должны вылезти, оглядеться. По неведомо как установившемуся обычаю считается, что длинная пауза означает прекращение обстрела – миномётная команда сейчас усиленно драпает, чтобы не накрыло ответным огнём.

Но тут будет сюрприз. С прежних позиций снялись, это правда. Но сдвинулись не назад, а вперёд-вбок, где вот-вот снова развернутся. Как раз к тому времени, когда противник решится размять косточки и оглядеться, что же происходит снаружи блокпоста. Вот у него глазки-то раскроются!

* * *

Алексей Кравченко был родом местный, из Алчевска. Именно по роду. По отцовскому роду. Отец родился здесь. И дед. И прадед.

А мать была из Брянска. А её мать – из Выгонич.

Сам же Алексей родился под Воронежем, где тогда служил молодой лейтенант-ракетчик войск ПВО Александр Кравченко. Правда, мест тех совсем не помнил, ибо в полуторалетнем возрасте был вывезен родителями в Луганск, куда перевели отца по службе. Так что Буран с полным правом считал себя местным, луганским. Но с таким же правом – и россиянином, брянским. И даже московским.

А ещё больше он считал себя – имперским. Уроженцем и воином Российской империи. Включающей земли, временно отторгнутые у неё в 1991 году.

Почему так? Так всё просто, отвечал Алексей в тех случаях, когда заходил об этом серьёзный разговор. Он родился в СССР. В семье офицера. СССР был наследником Российской империи. Собрал её земли, разбросанные после революции. И был, несмотря на все республиканские деления, единой страной с единым народом. То, что в 1991 году местные и местечковые элиты в союзе с националистами поделили этот народ на части, для него лично, Алексея Александровича Кравченко, офицера и сына офицера, ничего не значило. Он лично не приемлет деления по национальному признаку. Тем более, когда по этому же признаку распределяются права. Но поскольку СССР растерзали, когда он был ещё ребёнком, то лично он, русский офицер и сын русского офицера, считает себя на службе у первоосновы всего – Российской империи. И пусть эта служба проходила на одном из её осколков, но в идеале РФ и должна стать фундаментом для возрождения союза братских народов. А империя – просто форма этого союза. Потому как в ней все народы равны, а привилегии достаются не по признаку крови, а по заслугам перед нею, империей. То есть – перед её народом.

Откуда взялись такие убеждения? Оттуда же – из истории родной семьи. Отец из Луганска, мать из Брянска – что могло быть нормальнее в той, прежней стране? И с какой, блин, стати теперь между этими городами должна быть граница? Да не простая, а в идеале этих утырков из Киева – национальная. А в ещё большем идеале – враждебная.

А чего ради? Кто они такие, утырки из Киева, чтобы он, Алексей Кравченко, луганский мальчишка и русский офицер, проводил враждебную границу между собой и собственным детством? А по какому это вескому желанию его отец, останься он в своё время на «незалэжной», должен был бы готовиться сбивать собственного брата – лётчика с Сахалина, а теперь с Нижнего Новгорода? Только из-за того, что кому-то захотелось забрать себе их родину на основании объявления себя украинцами? Да ради бога – объявляйте себя хоть марсианами! Вот только на нашу землю пасть не открывайте и наш народ на части не рвите. Найдите себе остров в океане – и стройте там себе свой марсианский рейх, коверкайте язык под свою селюкско-польскую мову, учите свою историю с происхождением украинцев непосредственно из питекантропов и с украинско-персидскими войнами времён царя Дария. К нам только с этой дурью не лезьте…

А ведь в своё время отец сотворил, видать, что-то хитрое – насколько-то Алексей знал теперь армейские порядки, – чтобы перевестись из 108 зенитно-ракетного полка под Воронежем именно на Украину. Точнее – практически к родному дому, в знаменитый когда-то 317-й зенитно-ракетный полк 9-й дивизии ПВО «Гавань» из состава 8-й особой армии ПВО. Меньше сорока километров от Алчевска до Александровска, неподалёку от которого и стояла часть.

Впрочем, почему стояла? Стоит и посейчас. В июне 2014 года ополченцы её взяли без единого выстрела, солдат и офицеров распустили по домам. Понятное дело, что никаких прежних дивизионов с С-200 (и два – с С-75) там давно не было. И вообще остался лишь отдельный радиотехнический батальон, который в советские времена должен был выдавать информацию 317-му зрп.

Отец не рассказывал, как ему удался тот перевод, да Алексей и не спрашивал. Когда был маленький, его это не заботило. А когда подрос, воспринял место службы отца и своего жительства как данное, так сказать, от рождения. Как и всё прочее, что окружало его в детстве. Офицерская пятиэтажка, где их семья жила в служебной квартире. Дом