беспокоила меня. Описав вокруг самолета широкую дугу, Иван Иванович остановился. Прибор оказался переносным радиоприемником. Сойдя с мотоцикла, представитель местной власти смело шагнул к самолету, неся в вытянутых руках радио, словно святой крест. Он встал у крыла, посмотрел на часы, потом на меня. Под его торжествующим взглядом я отпрянул в салон и услышал:

– Все, прилетели! Сдавайся, террорист!

Я подался наружу, держа на всякий случай колотушку перед собой.

– Отойдите немедленно от самолета, – громко сказал я, – и не делайте глупостей, мы взлетаем!

Милиционер Иван Иванович, не реагируя на мои слова, поставил радио на крыло, снова посмотрел на часы и вытянул из приемника тусклую антенну.

– Слушай повторную сводку новостей! – сказал он.

Звук был чистый, без помех.

«А теперь еще раз коротко о главных событиях дня. «Конкорд», захваченный сегодня утром в Париже, в аэропорту Орли, неизвестным, в настоящее время пересекает Атлантический океан на пути в Лос-Анджелес. Террорист выдвинул требования, вот его дословный текст, сказанный по-арабски: «Я не причиню пассажирам никакого вреда, если мои условия будут соблюдены. Я хочу встретиться с американской актрисой Джоди Фостер, я большой поклонник ее таланта и хочу ей сказать об этом лично. Пожалуйста, выполните мое требование, и тогда никто не пострадает». В данный момент власти Лос-Анджелеса связались со знаменитой актрисой для рассмотрения этого варианта. Подробности в следующем выпуске новостей».

Больше я ничего не слышал. Новость оглушила меня. Все рухнуло. Представив скорость «Конкорда», я понял, что безнадежно опоздал. Никогда не прикоснуться мне к руке Джоди, никогда не увидеть ее лицо, никогда она не скажет мне ни одного слова. Моя мечта была уничтожена неизвестным бандитом. Где-то там, за облаками Атлантики, посреди огромного самолета, с оружием в руках, под испуганными взглядами пассажиров он нагло смеялся надо мной. Он посмел разрушить самое дорогое для меня, и пред торжеством пошлости и зла я был бессилен.

Выронив колотушку, я потянул дверь и шагнул в воздух. Руки Ивана Ивановича мягко приняли меня в свои объятия. Уткнувшись в нагретые летним солнцем мелкие звезды его погона, я тихо заплакал.