и пр.; они [татары] действительно принесли им то, что было выговорено, и кипчаки оставили их [алан]. Тогда татары напали на алан, произвели между ними избиение, бесчинствовали, грабили, забрали пленных и пошли на кипчаков, которые спокойно разошлись на основании мира, заключенного между ними, и узнали о них только тогда, когда те нагрянули на них и вторглись в землю их. Тут стали они [татары] нападать на них раз за разом и отобрали у них вдвое против того, что [сами] им принесли. Услышав эту весть, жившие вдали кипчаки бежали без всякого боя и удалились; одни укрылись в болотах, другие в горах, а иные ушли в страну русских»[13].

Уточнить маршруты передвижения монголо-татарских войск через Северный Кавказ позволяют данные археологии. Места возможной локализации сражений алано-половецких войск с отрядами Джебе и Субедея ныне определяются на правобережье реки Сунжи, на отрезке от места ее впадения в Терек до современного Гудермеса. Это предположение подкрепляется многочисленными случайными находками в этом районе предметов вооружения.

Дальнейшее движение войск Джебе и Субедея от места слияния Сунжи и Терека восстанавливается предположительно. Начавшаяся погоня за отошедшими половцами могла осуществляться несколькими отрядами, что косвенно подтверждается Ибн аль-Асиром, рассказывающим, что «стали они [татары] нападать на них раз за разом». В качестве маркеров, уточняющих направления подобных нападений, специалистами было предложено учитывать известные ныне в регионе находки предметов чжурчжэньского происхождения, а также китайских монет.

Успех монголо-татар во многом объяснялся тем, что они использовали свою излюбленную тактику разъединения сил противника. В конце XII — начале XIII в. в южнорусских степях насчитывалось четыре половецких объединения: северокавказское, донское, приднепровское и заднепровское. Очевидно, в 1222 г. первым пало северокавказское объединение половцев. Затем наступила очередь донского половецкого союза. Те вышли навстречу монголо-татарам со своим сильнейшим ханом Юрием Кончаковичем, сыном знаменитого в прошлом хана Кончака (того самого, у которого в плену находился князь Игорь Святославич, герой «Слова о полку Игореве»). Однако стратегическая инициатива была упущена, и они вынуждены были обратиться в бегство, во время которого Юрий Кончакович погиб[14], как и Даниил, сын не менее известного хана Кобяка. Разгромленные половцы бежали частью к русским границам, частью в Крым. Одновременно с ними потерпели поражение ясы (ветвь современных осетин, жившая по Дону), а также обезы и касоги (предки нынешних абхазов и адыгов).

Следующей целью монголо-татар стал крымский торговый город Судак (Сугдея), о чем сообщает все тот же Ибн аль-Асир: «Придя к Судаку, татары овладели им, а жители его разбрелись; некоторые из них со своими семействами и своим имуществом взобрались на горы, некоторые отправились в море и уехали в страну Румскую…» Он именует Судак городом кипчаков, сообщая детали местного товарооборота: «К нему пристают корабли с одеждами; последние продаются, а на них покупаются девушки и невольники, буртасские меха, бобры, белки».

Установить точную дату захвата Судака завоевателями историкам удалось еще в XIX в., когда в 1840-х годах в библиотеке богословской школы на греческом острове Хилос была обнаружена харатейная рукописная книга на греческом языке, написанная в XII в. в крымском городе Сугдея (ныне хранится в Стамбуле). Она представляет собой собрание синаксариев (исторических сведений о каком-либо православном празднике или о каком-то святом), расположенных в последовательном хронологическом порядке по дням юлианского календаря. Поэтому в научной литературе за этой книгой закрепилось название Синаксария, хотя правильней было бы отнести ее к типу прологов. Книга дефектна: первые листы утеряны, сохранившаяся рукопись начинается не с сентября (то есть церковного новолетия), а с середины декабря. Было высказано вполне обоснованное предположение, что книга на протяжении нескольких столетий использовалась в службе кафедрального Софийского собора Судака.

Главную историческую ценность данного памятника составляют записи на полях Синаксария рядом с календарными датами. Содержание большинства из них некрологическое (сообщения о смерти тех или иных лиц), но также встречаются праздничные (освящения храмов, церковные ритуалы) и трагические (нашествия врагов, природные катаклизмы) сообщения, описания различных эпизодов из истории города, нравоучительные рассуждения и пр.

В 1863 г. архимандрит Антонин (А.И. Капустин), начальник русской духовной миссии на Святой земле и одновременно действительный член Одесского общества истории и древностей, опубликовал все различимые рукописные пометки судакского Синаксария с собственным переводом и комментариями в «Записках» этого общества. Наше внимание привлекает заметка № 33 к дате 27 января: «В тот же день пришли впервые татары 6731 [1223] года». Именно в этот день в Судаке появились монголо-татары[15].

К сожалению, у нас нет сведений, каким образом монголо-татары попали с Северного Кавказа в Крым. Возможны два пути: кратчайший — через Тамань и Керченский пролив, и более длинный, чисто сухопутный, — через низовья Дона, Северное Приазовье и Перекоп. По мнению С.А. Плетневой (1926–2008), к которому позднее присоединился киевский историк О.Б. Бубенок, монголо-татары выбрали первый вариант и преодолели Керченский пролив.

В пользу этого говорят случаи замерзания пролива зимой. По свидетельству Геродота, в V в. до н. э. пролив покрывался льдом, благодаря чему скифы, жившие в Тавриде, имели возможность ездить по льду на повозках до земли синдов. В 1792 г. на Таманском полуострове была найдена мраморная плита (так называемый «Тмутараканский камень»), на котором было выбито: «В лето 6576 [1068] индикта 6 Глеб князь мерил море по льду от Тмутараканя до Корчева 14000 сажен». По свидетельству турецкого автора Эвлия Челеби, побывавшего в Крыму и на Тамани в 1666–1667 гг., переправа из Тамани на Керченский полуостров по льду осуществлялась не только пешком, но также верхом на лошадях и даже на санях[16].

Однако большинство историков, к которым присоединяемся и мы, указывая на редкость фактов замерзания Керченского пролива, прокладывали дальнейший путь монголо-татар вдоль северного побережья Азовского моря и через Перекопский перешеек в Крым[17].

Между тем приход зимы означал приостановку военных действий. Причиной этого было то, что монголо-татары не брали с собой фуража для лошадей, а их необходимо было кормить. Весной и летом обходились травой, которой предостаточно в степи. С появлением устойчивого снежного покрова это грозило бескормицей и падежом лошадей. Выход из данной ситуации был найден еще кочевниками, жившими в Северном Причерноморье за полторы тысячи лет до описываемых событий. Зародившийся в скифо-сарматскую эпоху переход к кочевничеству вовлек в хозяйственный оборот огромные незаселенные и ранее не использовавшиеся степные пространства. Пастухи весной угоняли табуны на дальние пастбища, перекочевывая вместе со скотом, и лишь осенью возвращались обратно, в Крым и прилегающую часть Тавриды, где снег хотя и выпадает ежегодно, но снежный покров образуется не всегда.

Следами этой формы хозяйствования являются так называемые «татарские шляхи» — широкие степные дороги,