«Домашнее хозяйство в иллюстрациях» окажется под.

«Anan», а в подставке для карандашей окажется и ручка. Скорее всего, я этого и не замечу. Я думаю, когда живешь, как она, очень устаешь. Но это ее проблема, а не моя. Поэтому я ничего и не говорю. Пусть делает так, как ей нравится. Я придерживаюсь одной позиции. А она другой. Иногда она очень сердится. Говорит, что порой не может терпеть моего безразличия. А я говорю, что и я порой не могу стерпеть безразличия закона тяготения, числа «пи» и Е = мс2 . Потому что это именно так. Но стоит мне это сказать, как она замолкает. Наверное, воспринимает это как личное оскорбление. Но это не так. Я и не думаю ее оскорблять. Я просто говорю то, что чувствую.

Вернувшись домой в тот вечер, она прежде всего бегло окинула взглядом комнату. Я держал наготове подходящие слова объяснения. Мол, пришли телелюди и устроили здесь кутерьму. Будет очень сложно втолковать ей о телелюдях. Может, и не поверит. Однако я был намерен честно рассказать обо всем.

Однако она ничего не сказала. Просто окинула взглядом комнату. А на серванте ведь стоял телевизор. И журналы лежали на столе в неправильном порядке. Настольные часы оказались на полу. Но жена ничего не сказала. Поэтому я ничего не объяснял.

— Ты как следует поужинал? — спросила она меня, стягивая платье.

Я сказал, что не ел.

— Почему?

— Потому что не особо проголодался,— ответил я. Жена, еще не освободившись окончательно от платья, несколько секунд размышляла. Потом внимательно посмотрела мне в лицо. Кажется, колебалась, сказать или нет. Тяжелый ход часов раскалывал тишину. ТаРуППК СЯУС ТаРуППК СЯУС. Я попытался не слышать этого звука. Попытался не прислушиваться к нему. Однако не мог ничего поделать с этим тяжелым, громким звуком. Он силой проникал вовнутрь. Казалось, что она тоже прислушивается к нему. Затем тряхнула головой.

— Давай что-нибудь быстренько приготовлю? — предложила она.

— Давай,— сказал я.

Не могу сказать, что я был особенно голоден, однако мог и поесть, если бы было что.

Жена переоделась в домашний костюм и, готовя на кухне рис с овощами и омлет, рассказывала о встрече с приятельницами. Вроде того, кто и что делает, кто изменил прическу, похорошел, кто расстался с мужчиной. Я более или менее знал их. Попивая пиво, я поддакивал ее рассказу. Однако почти ничего не слышал. Я все это время думал о телелюдях. А еще о причинах того, что она не сказала ни слова о появлении телевизора. Не заметила? Не может быть, не может того быть, чтобы она не заметила неожиданного появления телевизора. Очень все это странно. Подозрительно. Здесь какая-то ошибка. Но я не знал, как исправить эту ошибку.

Когда рис с овощами был готов, я сел за кухонный стол и поел. Съел омлет, съел соленые сливы.

Когда я закончил есть, жена вымыла посуду. Я еще выпил пива. Жена выпила немного пива. Я вдруг поднял глаза и посмотрел на сервант. Он все еще стоит там. Электричество не включено. На столе лежит пульт. Я встал со стула, взял в руку пульт и попытался включить с него телевизор. Экран стал белым, раздался треск. Как и прежде, картинки не было. Только белый свет из электронно-лучевой трубки. Я нажал на кнопку, увеличил звук, однако только треск стал громче. Секунд двадцать—тридцать я смотрел на этот свет, а затем выключил телевизор. Моментально исчезли звук и свет. Все это время жена сидела на ковре и листала «Elle». Она не проявила никакого интереса к тому, что я включил и выключил телевизор. Казалось, что она и внимания не обратила.

Я положил пульт на стол и опять уселся на диван. Затем решил продолжить чтение длинного романа Гарсиа Маркеса. Я всегда читаю после ужина. Иногда меня хватает на полчаса, а иногда я читаю часа два. Как бы там ни было, читаю каждый день. Однако в тот день я не осилил и половины страницы. Сколько ни пытался сосредоточиться на книжке, мое внимание сразу же переключалось на телевизор. Поднимаю глаза и смотрю на телевизор. А экран направлен прямо на меня.

Проснувшись ночью в половине третьего, я обнаружил, что телевизор все еще здесь. Я встал с постели, ожидая увидеть, что телевизор исчез. Однако он стоял на прежнем месте. Я сходил в туалет, пописал, а затем уселся на диван, положив ноги на стол. Еще раз с пульта попробовал включить телевизор. Но ничего нового. Все, как и прежде. Белый свет, шум. И кроме этого — ничего. Некоторое время я смотрел на экран, а затем выключил телевизор, избавившись от света и шума.

Я вернулся в постель и попытался уснуть. Мне очень хотелось спать. Однако не спалось. Стоило закрыть глаза, как передо мной появлялись телелюди. Телелюди несут телевизор, телелюди убирают часы, телелюди ставят телевизор на стол, телелюди втыкают вилку в розетку, телелюди проверяют изображение, телелюди открывают дверь и молча уходят. Они все время были в моей голове. Они бродили в ней по кругу. Я вновь вылез из кровати и отправился на кухню, налил себе двойную порцию бренди в кофейную чашку, стоявшую в сушилке для посуды. И опять прилег на диван, открыв страницу Маркеса. Однако я так и не мог вникнуть в текст. Совершенно не понимал, что там написано.

Что тут поделаешь, отбросил Маркеса и стал читать «Elle». Иногда ведь можно и «Elle» почитать. Однако в «Elle» не было написано ничего, что привлекло бы мое внимание. Ничего, кроме новых причесок, белых элегантных шелковых кофточек, ресторанов, где можно поесть прекрасный мясной кремсуп, и того, что надеть в оперу. А к этому у меня нет ни малейшего интереса. Поэтому я отбросил и «Elle». А затем опять посмотрел на телевизор на серванте.

Так, ничего не делая, я не спал до самого утра. В шесть часов вскипятил воду в чайнике, приготовил и выпил кофе. Делать особо было нечего, поэтому, прежде чем проснется жена, я приготовил бутерброды с ветчиной.

— Как рано ты встал,— сказала она сонным голосом.

— Ага,— сказал я.

Перебросившись лишь парой слов, мы позавтракали, а затем вышли из дома и поехали каждый в свою фирму. Жена работает в небольшом издательстве. Редактирует специализированный журнал о правильном питании. В этом журнале пишут, например, что блюда из грибов сиитакэ — эффективное средство для профилактики подагры, или о перспективах натурального земледелия, без использования удобрений.

Журнал продается небольшим тиражом, но для его выпуска и денег-то почти не надо, а постоянные читатели хранят ему верность почти с религиозным чувством, так что на продолжение работы средств хватает. А я работаю в рекламном отделе компании, выпускающей электроприборы. Делаю рекламу для тостеров, например, или стиральных машин, или микроволновок.

Во время работы я встретился с одним из телелюдей на лестнице нашей фирмы. Думаю, это был один из тех, что в предыдущий день принес ко мне домой телевизор. Тот самый, который открыл дверь и первым вошел в квартиру. Который не нес телевизор. В их лицах нет никаких особенных примет, и отличить одного от другого — задача не из простых, поэтому я не могу сказать с определенной точностью, однако восемь, а то и девять к десяти за то, что я прав. Так же как и вчера, он был одет в синий плащ. В руках ничего не было. Он просто шел вниз по лестнице. А я шел вверх по лестнице. Не люблю я ездить на лифте. Поэтому иду всегда пешком — и поднимаюсь и спускаюсь по лестнице. Это не такое плевое дело, поскольку мой офис на девятом этаже. А особенно когда чтото срочное, весь потом покрываешься. Но по мне, лучше уж вымокнуть от пота, чем сесть в лифт. Из-за этого все надо мной подшучивают. Ведь у меня нет ни телевизора, ни видеомагнитофона, и я не пользуюсь лифтом, они считают меня чудаком. А может, считают, что я в определенном смысле еще не дошел до этого этапа развития. Странная точка зрения. Мне не особенно понятно, почему они так думают.