— Ты очень уязвима, Джулиана, ты должна это понять… Кстати, очень хорошее имя. Оно тебе идет. — Он приблизился, пристально вглядываясь в ее глаза. — Знаешь, ты подходишь мне, очень подходишь.

Джул молча смотрела на него. Она слышала про страшных людей на китобойных судах: отец не жалел громких слов и проклятий, говоря о них, рассказывая в красках об их жестокости и развращенности. И вот она столкнулась лицом к лицу с одним из таких, более того — лежит в его постели абсолютно нагая. Это не укладывалось в голове.

— Она мертва, — прошептала Джул.

— Нет, — терпеливо сказал капитан. — Я же сказал, с твоей подругой уже все в порядке. Подумай-ка лучше о себе самой, дорогая.

— Я не понимаю, — пробормотала она, недоверчиво качая головой, — зачем вы сделали это, что вам от меня надо?

— Думаю, Джулиана, что в твоих невинных глазах я настоящий зверь. Но не беспокойся: прежде всего я деловой человек. — «Все-то она понимает, — думал он, рассматривая ее. — И прекрасно знает, зачем нужна мне».

— Вы свинья, — сказала Джул.

Он засмеялся, но она видела, какими колючими и холодными оставались его глаза. Такими же ледяными были зимние дожди в Торонто — месте, которое она почти забыла.

— Мой отец убьет вас.

— Твой отец? Очень забавно, что ты так уверена в этом. Твой отец — педант, жалкий педант, который ни на что больше не способен, кроме как превращать аборигенов в таких же педантов. Ведь это нелепо, что многие туземцы, принявшие религию, одеваются теперь как английские и американские леди и джентльмены? Полнейший абсурд! Но вернемся к твоему драгоценному отцу. Наверное, вся твоя семья будет оплакивать тебя. Они решат, что их дочь утонула, так что для них ты будешь мертва.

Джул закрыла глаза. Слова ее похитителя, брошенные нечаянно, ошеломили ее. Было ясно, что он соврал насчет Канолы: она была мертва. Иначе на берегу узнали бы, где находится Джул.

— Джулиана, а ты не хочешь поинтересоваться, что я собираюсь сделать с тобой? И куда тебя везу?

Она почувствовала, что ее мутит, и медленно отвернулась от него. Он даже не понял, что проговорился.

— Не хочу, ничего не хочу знать, — ответила она безучастно.

Впервые Джеймсон забеспокоился. Лицо девушки было мертвенно-бледным. Он встал, но на этот раз решил не подходить к ней.

— Джулиана, отдохни немного, а потом мы продолжим разговор. Советую тебе не выходить из каюты. Ты же видела, что мои люди не отличаются вежливостью и деликатностью.

Он шагнул к двери и, перед тем как выйти, еще раз обернулся и посмотрел через плечо: Джул не шелохнулась. Капитан нахмурился. Но когда услышал, как девушка разразилась рыданиями, тотчас успокоился.

«Превосходно, — думал он, выходя из каюты. — Она оправится от потрясения, никуда не денется». У него оставалось две недели до приезда в Сан-Франциско. Он жадно представлял себе, сколько денег она может принести ему… Неожиданно он почувствовал жгучую боль в животе. Последнее время боли участились, особенно когда он был зол или расстроен или когда с нетерпением ожидал чего-то, как сейчас. Он шел от каюты, гладя себя по животу и пытаясь отвлечься от нестерпимой боли.

Сан-Франциско, Калифорния, 1854 год

— Перестань, Вилли. Ради Бога, я же не собираюсь отрезать тебе руку! Хватит причитать!

— Сент, ужасно больно!

Сент внимательно осмотрел только что зашитую рану на руке Лимпина Вилли и поздравил себя: шов был сделан отлично. Он взял склянку, посмотрел на бледное от ужаса лицо Вилли и заговорил:

— Я никогда не рассказывал тебе об этой жидкости? Смотри, это называется йод, и он гораздо лучше для тебя, чем виски. И гораздо дешевле. Еще в 1811 году его открыл парень по имени Куртуа, но и об этом разные слухи ходят. — Сент крепко держал руку Вилли над тазом и лил йод в рану.

Вилли вопил и вырывался, но Сент был сильнее его раза в три, так что сопротивляться было бесполезно.

Зажав руку Вилли, как в тисках, Сент не отпустил ее, пока не вылил на нее добрую порцию жидкости.

— Знаешь, Вилли, что обозначает слово «йод»? По-гречески «йод» означает «фиалковый». Ты только посмотри на свою руку и убедишься! Видишь, я не только заштопал тебя, но и образумил!

Лимпин Вилли перевел дух и посмотрел на свою багровую руку.

— Фиалковая, говоришь, Сент?

— Женщины будут теперь смотреть на тебя как на цветок.

Лимпин Вилли скривил губы в улыбку, обнажая немногие сохранившиеся зубы.

— Все равно ужасно болит, Сент, но, думаю, жить буду. Спасибо, дружище, я тебе обязан.

— Действительно, ты мне должен… пять долларов. За остальное расплатишься услугами.

— Все что угодно и когда угодно. — Вилли расплатился и собрался уходить.

— Следи, чтобы повязка оставалась чистой, Вилли. И оставь пока свои драки. Смотри, чтобы рана не загрязнилась. На днях загляну к тебе.

Вилли вышел, а Сент еще минуту постоял у двери, уныло качая головой. Лимпин Вилли был из Сиднейских уток — группы австралийских отпетых преступников. Но рядом с Сентом он был совершенно безобиден. Хорошо еще, что у Вилли хватило мозгов прийти к нему сразу после ранения. Сенту страшно было даже подумать о том, что случилось бы с рукой, промедли Вилли хоть пару дней. Он мрачно усмехнулся, представив однорукого вора-карманника.

Сент вышел из своего маленького дома на Клэй-стрит и пошел в сторону Монтгомери-стрит к банку «Сэкстон, Брюэр и К°».

Делани Сэкстон говорил с одним из клерков, но прервал разговор, как только увидел Сента.

— Ты — мой избавитель! Старина Джарвис пытается втянуть меня во что-то страшно подозрительное.

— Можешь послать Джарвиса навестить Лимпина Вилли. Бедный парень на время остался не у дел: заработал глубокую рану, пытаясь обчистить кого-то. Может, теперь научится хоть чуточку шевелить мозгами.

— Но ты ведь залатал его? — спросил Дел. — Уверен, что, если б ты только захотел, Сиднейские утки выбрали бы тебя мэром. Ведь их видимо-невидимо, и все в долгу перед тобой, да?

— Банкиры и доктора похожи. И те, и другие собирают долги, правда, Дел? Кстати, как там Чонси?

— Слава Богу, со времени родов прошло уже достаточно времени, — произнес Делани с довольной улыбкой.

— Дел, береги ее. Маленькой Александре всего три месяца. Ты даешь Чонси хоть немного отдыхать?

Делани Сэкстон сардонически повел бровью:

— Отдыхать? Ты же знаешь, какая у меня ненасытная жена, Сент. Мне даже нечего добавить по этому поводу. — Он стукнул себя кулаком по лбу и встряхнул головой. — Боже ты мой, о чем только не расскажешь своему врачу?! Да ты хуже священника!

Сент громко рассмеялся: