И не зависла.

Чёрный силуэт, так некстати возникший на моём пути, удерживал меня, не позволяя распластаться на полу. Я запрокинула голову, однако рассмотреть лицо мужчины не удалось, оно растеклось в бледное неидентифицируемое пятно, обрамлённое тёмной рамкой волос и одежды.

– Что с вами, фрайнэ? – повторил незнакомец обеспокоенно.

Я просипела нечто нечленораздельное и вновь провалилась во тьму.

* * *

На сей раз было тихо.

Тихо настолько, что я даже усомнилась, что очнулась вовсе.

Но вместе с сознанием вернулось и ощущение тела, по-прежнему слабого, неповоротливого, словно после длительной болезни.

Я открыла глаза.

Кровать всё та же.

Комната тоже.

И неряшливые лохмы чужих волос на подушке и одеяле.

Только женщины исчезли, оставив вместо себя одну-единственную девушку, сидевшую с шитьём на кушетке возле окна. Она подняла голову на звуки, повернулась ко мне. Одета в то же чёрное платье, светлые вьющиеся прядки выбивались из-под белого чепца. На вид совсем юная, и двадцати ещё нет, поди… Широко распахнутые синие глаза и чуть вздёрнутая верхняя губа, открывавшая немного неровные зубы. Девушка отложила шитьё, вскочила торопливо и, метнувшись к кровати, присела.

– Чего изволит благородная фрайнэ?

Всё-таки обращение.

– Я-а-а… – выдавила я хрипло.

Кхекнула раз-другой в попытке прочистить горло.

– Фрайнэ желает попить? – предположила девушка, выпрямившись.

За неимением лучших идей я кивнула.

Девушка отошла к столику у стены, наполнила чашку без ручки, поднялась на возвышение и подала мне. С трудом сев, я дрожащими руками вцепилась в тару, поднесла к губам и сделала несколько судорожных глотков. Холодная жидкость обожгла горло, и я отчего-то не сразу опознала в ней обычную воду. Девушка предупредительно поддерживала чашу и убрала, едва я отвернула лицо и откинулась на подушку.

– Фрайнэ ещё слаба, – то ли спросила, то ли констатировала девушка.

И фрайнэ вовсе не фрайнэ на самом деле и понятия не имеет, как выбираться из этого затянувшегося кошмара.

– Но фрайн Шевери настаивает на немедленном отправлении…

– Ку… к-куда? – прохрипела я.

Вроде и понимаешь, что произнесла это я, и в то же время не можешь взять в толк, почему собственный голос звучит столь престранно, будто впервые услышанный в записи.

– В столицу. Все избранные уже прибыли, ждут лишь вас.

Избранные? Этого ещё не хватало… если скажут, что я и мир спасти должна, в бубен дам и в самоволку уйду.

Девушка внезапно вздрогнула и снова присела, потупилась.

– Нижайше прошу прощения, фрайнэ, я не назвалась сразу… Я Кили, милостью Его императорского величества назначенная вашей служанкой, и буду при вас весь срок вашего пребывания в столице и во время путешествия по землям великой Империи. Назначенный вам светлый рыцарь уже прибыл и ожидает представления.

Понимаю, что говорит Кили.

И очевидно, что она понимает меня.

Но слова её кажутся набором узкоспециализированных терминов, в которых не смыслишь, будучи далека от темы.

Его императорское величество, рыцари, служанки…

Кто-нибудь, верните меня обратно в двадцать первый век!

В дверь постучали. Резко, настойчиво, так, что вздрогнули уже мы обе.

Кили повернулась было к створке, однако та распахнулась без участия девушки, пропуская в комнату темноволосого мужчину в чёрной одежде.

– Фрайн Шевери! – Кили бросилась ему наперерез, сделала суетливый книксен и попыталась преградить нежданному визитёру дорогу. – Прощения прошу, но фрайнэ ещё не готова!

– Сколь вижу, она уже пришла в себя, а дела отлагательств не терпят, – мужчина обогнул служанку, встал в изножье кровати и отвесил поклон. – Фрайнэ Асфоделия, моё почтение.

Асфоделия?

Ну и имечко.

– Приношу свои извинения за бесцеремонное вторжение, однако нам не терпелось узнать, как вы себя чувствуете, стало ли вам лучше?

– Фрайнэ ещё слаба, – робко повторила Кили.

– Вы можете продолжить путешествие на борту барки, – замечание служанки фрайн Шевери проигнорировал и посмотрел на меня оценивающе, с тем непреклонным выражением, плохо прикрытым маской показной доброжелательности, с каким моё начальство навешивало на сотрудников сверхурочную работу. – Она в известной мере удобна, надёжна, быстроходна… быть может, не особо вместительна и лишена некоторой доли привычного вам комфорта, но на ней мы скорее доберёмся до столицы, нежели наземным кортежем.

Отказ начальством не приветствовался.

Благородный фрайн тоже едва ли его принял бы.

И попытки объяснить, что я вообще не местная и ничегошеньки не понимаю, успехом точно не увенчаются.

– Ситуация может показаться вам глубоко оскорбительной, даже скандальной, – голос Шевери вдруг обрёл обманчивую мягкость, вкрадчивость профессионального увещевателя. – Но, к сожалению, нам следует поторопиться вне зависимости от обстоятельств и сделать всё, что в наших силах, дабы прибыть ко двору… хотя бы с небольшим, допустимым опозданием. После всего, что произошло недавно… – мужчина выдержал короткую, явно отработанную паузу и добавил: – Проявите благоразумие, фрайнэ Асфоделия.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И почему захотелось запустить в него чем потяжелее? Знать не знаю, что тут недавно произошло, на что старательно намекает этот типчик, однако сам факт намёков в адрес не вполне здоровой, беспомощной женщины раздражал.

– Барка будет готова через час, – уведомил Шевери, небрежным движением склонил голову и направился к двери. – Рыцарь представится вам сейчас.

– Но фрайнэ не может принять… – встрепенулась Кили.

– Фрайнэ примет, – тоном, возражений не терпящим, перебил Шевери. – Представление займёт несколько минут, оставшееся же время вы сможете уделить сборам, что, несомненно, будет более полезно, нежели бесчисленные переодевания по разным поводам, – и мужчина скрылся за створкой.

– О, Четверо благодатных! – Кили заметалась по комнате. – Не иначе как демоны забрали его разум, коли предлагает благородной фрайнэ назначенного рыцаря принимать в неподобающем виде…

Я осмотрела себя. Права девочка, вид непотребный: волосы нечёсаные, спутанные, одеяло сползло в район живота, грудь неприлично просвечивала сквозь ткань сорочки, лицо наверняка бледное и помятое, я уж не говорю о нечищеных зубах и отсутствии свежего макияжа.

А есть ли здесь привычные мне удобства?

Кили выудила откуда-то вышитую шаль. Я наклонилась вперёд, чтобы девушке удобнее было набрасывать шаль мне на плечи, затем села ровнее. Кили переложила подушку повыше, перекинула волосы мне на спину, концы шали спустила на грудь и поправила одеяло.

– Видят благодатные, стыд-то какой, – пробормотала девушка, обозревая меня взором, говорившим красноречиво, что сильно лучше не стало.

В дверь постучали снова, на сей раз тише, спокойнее. И вошёл второй гость, лишь когда Кили открыла створку, не раньше, будто всё это время