Пока Рози мысленно ругала современную технологию, он продолжил:

— Послушайте, извините за то, что я нагрубил, но я очень занят и у меня нет времени для этой Гардении. Мне надоело, что мне пишет какая-то сумасшедшая.

— Откуда вы знаете, что это женщина? Может быть, это медведь с занозой в лапе, и он ищет сочувствия?

Он помолчал.

— Хорошо, скажем, я это заслужил. Давайте начнем сначала!

— Можно, но скорее всего мы не продвинемся дальше. Я пытаюсь сказать вам, мистер… Повторите ваше имя! — Она прекрасно помнила, как его зовут.

— Саммертон.

— Почему вы предполагаете, мистер Саммертон, что письма приходят из «Сирано»? Многие люди пишут любовные письма.

— Не такие! На этих налет профессионализма. И когда я увидел ваше объявление в газете, то подумал… Черт, не знаю, что я подумал!

— Может быть, попробовать подумать в другом направлении?

— Подождите минуту!

Она услышала шорох бумаги.

— «Тигр, я обожаю тебя, ты должен это узнать! Ты являешься мне во снах, осененный твоими измученными любящими глазами. Когда ты приходишь ко мне ночью, ты заполняешь мое сердце и мысли. Ты так реален, так могуществен, что я чувствую твой твердый…» — Он остановился так же внезапно, как и начал. — Узнаете?

У Рози екнуло сердце и ушло в пятки. Она потянула себя за непослушный локон. Мать всегда говорила, что она делает это, когда ей нужно «включать» мозги. По-видимому, она потянула не тот локон, потому что ничего, кроме «Что мне делать?», в голову не пришло. Письмо, которое читал Саммертон, писала она.

Не дождавшись ее ответа, он издевательски спокойным тоном спросил:

— Простой вопрос, мисс О'Ханлон: вы либо писали это, либо нет?

— Я думаю.

Он быстро схватывал. На этот раз он не стал делать ей замечания. Рози взвешивала шансы. Саммертон получал нежелательные любовные письма. Очень интимные — она покраснела. Женщина, которая заказала эти письма, обманула Рози, сказав, что адресат — ее любовник.

— Да, это я их написала. — Это было единственное, что она смогла сейчас произнести.

— Замечательно. Почему бы вам не сказать, кто их заказывал? Я поговорю с ней и положу этому конец.

— Я не могу этого сделать.

Она услышала его недовольное сопение в трубке.

— Послушайте, я уважаю ваше желание защитить клиента, но и вы должны попять меня. Я просто хочу остановить поток этих писем. Это понятно?

Единственно, что было понятно, что он упрям как осел.

— Я не могу вам сказать, потому что я этого не знаю! — ответила Рози.

— Извините?

— Она не оставила мне своего имени.

— Ага. Может быть, номер телефона?

— Жаль, но это она всегда звонила мне.

— Адрес? — Его голос начинал срываться.

— Нет. Она позвонила мне, заказала письма, по ее словам, для жениха, я написала и отправила их на абонентский ящик.

— А как она платила? Прислала вам чек? — Голос опять был деловой.

Рози представила, как он приготовил ручку и чистый лист бумаги. Бумага, наверное, лежит в таком пластиковом контейнере на полированном столе. Наверное, у него есть и такие модные держатели для бумаг.

— Вы меня слушаете? — спросил он.

— Она перевела деньги на мой счет. Достаточно, чтобы оплатить пятьдесят два письма. Столько она заказала. И я их уже написала.

— Пятьдесят два! — присвистнул он. — Тогда я пропал. Мне не хочется привлекать полицию, но…

— Полицию? Зачем? — Рози представила дюжину полицейских, роющихся в ее бумагах. Неприятная картина.

— Не хочу быть объектом охоты.

— Это же я писала письма, помните. И вы не должны чувствовать себя жертвой. По-моему, наоборот, вы должны быть польщены. Вы не жертва, нет.

— Пока — нет. Но я предполагаю, что все только начинается. Сначала письма, потом звонки и, наконец, Гардения появится в окне моей спальни.

У него были основания так думать. Но Рози решила предупредить появление полиции в своем доме:

— У меня есть идея. Хотите послушать? — В действительности ей надо было выиграть время.

— А что мне еще остается? Подождите минуту, мне звонят по другой линии.

Через пару минут он вернулся:

— Послушайте, мне надо уходить. Может быть, вы согласитесь приехать ко мне в офис, скажем, завтра в одиннадцать.

— Извините, но это вам придется приехать ко мне. — Рози не стала объяснять про то, что она пока не может водить машину.

— Хорошо, — он произнес это недовольно, но не стал спорить. — Объясните мне, как доехать.

Она объяснила, назначила встречу на полдень и повесила трубку. Ей не хотелось встречаться с Саммертоном, но она считала себя обязанной ему помочь. Что до Гардении, то эта безумная дурочка была, видимо, на грани отчаяния. Чем еще можно объяснить желание связаться с таким типом, которого только ломом можно вытащить из его панциря?

Кент взглянул на телефон. У него не было времени играть в кошки-мышки. Гора бумаг ждала его на столе. Кроме того, он не был уверен в искренности Рози О'Ханлон, но это можно будет выяснить лишь при встрече.

Когда письма только начали приходить, он их игнорировал. Но постепенно текст становился все более интимным, признания — все более жаркими — спасибо умению Рози О'Ханлон, — и он решил: пора что-то предпринять. Кент не стал говорить Рози, что он уже обращался в полицию. Вот только кроме многозначительного подмигивания и совета обратиться к ним снова, если станет хуже, он от них ничего не добился.

В дверь позвонили ровно в полдень. Рози не сомневалась, что это Саммертон. Он просто обязан был быть точным. Она посмотрела на лежащего пса. Тот быстро поднял голову, как бы спрашивая, не требуется ли его помощь. Не получив инструкций, Фонт снова опустил голову. Она провела пальцем под стальным воротником, пытаясь ослабить его, как будто это воротник рубашки, изобразила на лице улыбку и открыла дверь.

Улыбка становилась все шире и шире. Впервые Рози обрадовалась своему «ошейнику»: без него она могла бы просто вывихнуть челюсть. Кент Саммертон был супермужчиной. Рост под два метра, густые каштановые волосы, естественный загар (хотя, может быть, хорошо оплаченный) и зеленые глаза. Эти загадочные глаза смотрели прямо на нее из-за густых темных ресниц. На секунду ей показалось, что эти глаза что-то сердито говорят. Он не пытался изобразить приветливую улыбку. Его губы и прямой квадратный подбородок были абсолютно неподвижны. У Рози создалось впечатление, что попытка широко улыбнуться могла стать для него смертельной. Но и без этого он был как конфетка. Рози ощутила жалость к бедной Гардении.