— Да постарше меня…

— Ну на сколько? На десять, двадцать, сорок?

— Нет, зачем на сорок? Десять — пятнадцать — вполне достаточно.

— Брюнет или блондин?

— Не знаю… Скажем так, Он — СВЕТЛОЙ МАСТИ…

— И кто у вас лидер?

— Он, конечно…

— А Он — высокий?

— Да, высокий. Я же — как за Каменной Стеной. Во всех смыслах этого слова.

— Итак, Он — сильнее и умнее тебя, высокий, светлой масти, старше на 10–15 лет, дружит с Юпитером, и вы с ним постоянно летаете по белу свету, Он — твоя Каменная Стена и тебя любит…

— Безумно любит. Но мне не показывает виду. Чтобы я не расслаблялась. А сам жизни своей без меня не представляет, — смеюсь я. — Он принимает меня такой, какая я есть, без исключений.

— Ох, Алиса, ты вся — одно большое сплошное исключение. Из всех земных правил. Поясни, что ты имела в виду под словом «без исключений».

— Ну… Он знает, что я пишу, например. И Его это не раздражает. Возможно, Он даже как-то помогает мне в продвижении творчества. Ему нравится, как я пишу. Он мной гордится.

— Он ревнует тебя к поклонникам?

— Господи, Саш, да откуда ж у меня поклонники? — смеюсь я.

— Алиса, мы сейчас — на сцене театра. Играем пьесу под названием «Мечта». Отпусти себя! У тебя — море поклонников. Тебя по телевизору показывают.

— По телевизору?!!! — я хохочу.

— Ты заграницу ездишь выступать. Ты — звезда, Алиса. Смирись уже с этим.

— Какая из меня звезда, Саш? Я ведь просто пишу стихи. С детства. И до недавнего времени писала их в стол. Теперь вот иногда читаю на маленьких литературных вечерах среди таких же поэтов, как и я сама. — Так Он ревнует или нет?

— Ну хорошо, конечно, ревнует, Саш! Сидит в арт-кафе каком-нибудь, например. Я — на сцене. А вокруг куча бардов, поэтов и поклонников аплодируют, аплодируют, аплодируют и смотрят на меня…

— Нет, Алиса, так никуда не годится! Они не просто на тебя смотрят. Они тебя… вожделеют!!!

Я заливаюсь хохотом.

— Ладно, я понял. Он ревнует.

— Он ревнует, но «про себя». Не вслух. Я же ЕГО люблю, и мне никакого дела нет до поклонников. Но пусть поревнует, чтобы особо не расслаблялся…

— Хорошо, я понял, Он тобою гордится и ревнует, но тайно. Отлично. А что ещё Его в тебе не должно раздражать?

— Что мне периодически показывают что-то из Иной Реальности. И Он не считает меня сумасшедшей. Он даже сам интересуется тем, что мне Оттуда показывают. Он верит в то, что Иная Реальность есть. Он смотрел в глаза Смерти. Ему интересно, что я могу про Иную Реальность рассказать. И мы с ним говорим на одном языке.

— Стоп, подожди. Тебе ведь говорили, что он — Неотсюда?

— Саш, мне говорили, что Он — не той же самой крови, что и я. Правда, я не особо знаю, какая кровь во мне… Но не факт, что Он — Неотсюда. Мне говорили, что, возможно, я уеду Отсюда Куда-то Туда. Я дом вижу. С камином. Почему-то.

— А ты работаешь?

— Работаю, конечно.

— Алис… Ты же — звезда. Какая ещё у тебя работа?

— Нет, Саш. Звезда — это хобби. А ещё у меня должна быть работа. Я же со скуки в Астрал уйду, если работать не буду. Вариантов два: либо я работаю у Него, либо это — что-то совсем моё, для Души.

— А что это может быть?

— Я вижу, что люди ко мне приходят. Я им помогаю как-то. Я точно что-то им говорю, разговариваю с ними. У меня при этом свободный график. И фри-стайл в одежде.

— А что ещё вы вместе с Ним делаете?

— Развлекаемся. Я терпеть не могу скуки. Это должен быть постоянный всплеск эмоций, понимаешь?

— Да с тобой и так невозможно соскучиться…

— Вот нужно, чтобы Он тоже был очень активным.

— А ещё?

— А ещё Он не должен быть мелочным занудой. Он говорит мало, но по делу.

— Короче, Он — точно не Дева по гороскопу… Ладно, продолжай… Давай, говори, говори, я ретранслирую.

— Куда ретранслируешь?

— В Иную Реальность. Итак, ОН: высокий, светлой масти, старше тебя лет на десять-пятнадцать, сильнее и умнее, лидер, безумно тебя любит, всю-всю-всю, интересуется Иной Реальностью, верит в Неё, ревнует в душе к поклонникам, заглядывает на твои выступления, продвигает тебя, звезду, в плане творчества, ты гастролируешь по миру, Он дружит с Юпитером и закрывает глаза на мелочи, у вас дом с камином, вы часто путешествуете, развлекаетесь, в общем, постоянный фейерверк эмоций. Что ещё, Алиса?

— Он — смелый. Не боится Много Всего Чего…

— Много Всего Чего — это чего?

— Ну… это — то, Много Всего Чего боюсь я.

— Алис, ты ещё чего-то в этой жизни боишься???

— Ну… Пауков, Покойников и Призраков…

— Давай уже договоримся, что Он — ну очень смелый. И закроем эту тему. Какой Он ещё?

— Нежный, заботливый и… страстный…

— А… насколько страстный, Алиса?

— Вот так прямо, чтобы как ВОЛК!!! Уууух!

— Слушай, да у тебя аж глаза загорелись! Я вас боюсь, мадмуазель, отойдите от меня! А так вроде смотришь со стороны — Девочка. А, оказывается, — Волчица…

— Есть такое дело… Главное, её разбудить… Она периодически где-то там во мне клубочком сворачивается и дремлет… — смеюсь я.

— Ну а ещё?

— Вижу почему-то собаку. Большую. Не знаю, почему. Внезапно вдруг увидела…

— Даааа… С тобой точно не соскучишься И придумывать ничего не нужно — тебе всё показывают… Эх, что ж ты не подсмотришь Там, Алиса, где тебе Его искать?

— Да мне не надо Его искать, Саш. Он сам меня найдёт… — почему-то внезапно и неожиданно для себя самой произношу я, и столь же внезапно меня пронзает чувство леденящего душу страха. Страха чего-то неизбежного. Что вот-вот должно случиться. Совсем как в детстве, в тех призрачных снах, которые однажды стали явью…

Душа бушует океаном,

На крик срывается опять:

«Скажи, в каких ты бродишь странах?

В каком краю тебя искать?»

Но Тишина — вокруг… лишь только,

Нечеловеческой красы,

Здесь Муза всхлипывает горько,

И звучно тикают часы…

октябрь 1987, Москва

Мы идём с мамой к железнодорожной станции. У нас здесь дача. До переезда остаётся всего пара минут пешком. Я бреду за ней следом. Почему-то не за руку как обычно. Мы идём молча. И тишина вокруг пугает меня. Я ещё никогда не слышала такой громогласной тишины. Туман окутывает землю не плотной пеленой, а настоящим ватным одеялом. Почти совсем ничего не видно, и, кажется, что голые чёрные ветки осенних деревьев, промокших насквозь от беспрерывного дождя, внезапно набрасываются на меня, буквально выскакивая из этой призрачной завесы, обдавая ледяным душем панического страха… Страха неизбежности… Неизбежности того, что вот-вот должно произойти…