пояс, свернувшийся вокруг тела удобным корсетом. А когда она приподняла платье до колена, чтобы обуть сапожки, незнакомец едва не загорелся от гнева, сжал рот в узкую скобу и отвернулся снова.

Видимо, открытые колени тоже были табу. Сапожки оказались легкими и мягкими, и избить ими никого было нельзя. Разве что погладить.

Когда она собралась, наконец, шагнуть в проем, он поймал ее за плечо.

Сжал предупреждающе:

— Мы все очень устали. Номер Шесть плохо себя контролирует, и его дар истрачен, номер Два в бешенстве, его лилия дважды переносила дату большого цветения, все-таки брачная церемония — третья веха в становлении цветка.

Цифры ощущались с большой буквы, как имена. Но интуитивно она чувствовала, что именами они не были.

— А ты какой номер? — спросила она с детским любопытством.

Тот вздохнул с той же протяжной усталой нотой.

— У меня нет номера, мастер, — тихо сказал он. — Я всего-то обслуга.

Было в его голосе что-то, от чего волоски на шее вставали дыбом. Она с трудом подавила желание обернуться или по-заячьи метнуться вбок, путая следы. Если бы он мог ее убить — убил бы. А она, кстати, тут сутки голая лежит. Приходи и потроши.

Полученная информация была бедна и неутешительна. Она неизвестно где и неизвестно кто. Зато в сопровождении будущего убийцы весьма привлекательной наружности. Судя по его поведению, свою смерть она заработала непосильным трудом.

Она нервно усмехнулась. Стало быть, она в теле местной злодейки, которая только и делает, что капризничает, ломает вещи и кричит не своим голосом, если ей недостаточно низко кланяются. Таких обычно убивают к концу книги.

У выхода она остановилась, привычно анализируя и расчленяя чувство опасности, пережёвывая каждый чертов миг собственной беспомощности. Усваивая новый и страшный мир, в котором она не понимает ровно счетом ничего. Она не трус.

Она больше не трус.

— Идём, — сказал слуга, наконец, и мягко подтолкнул в спину.

Глава 2

В новом помещении ее ожидали ещё двое. Она автоматически замешкалась на пороге, размышляя, не безопаснее ли вернуться обратно. Картина, представшая перед глазами, не казалась ей обнадёживающей.

Номер Шесть — угрюмый, крупный, похожий на проворного молодого медведя, мрачно смотрел в пустоту. Номер Два — усталый и слишком юный — прятал изломанный гневом рот в высоко поднятом вороте дорожного платья.

Каким-то странным образом она не воспринимала их внешне, словно видела их каждый день, и оба до смерти ей наскучили.

В левом углу гнездилось нагромождение клеток, в одной из которых вяло перекатывалось что-то среднее между тентаклями и щупальцами осьминога. В соседней бесновалась зелёная гадость, похожая на гигантскую змею. В тишине слышались только влажное трение и поскрипывание, и она очень надеялась, что это скрепят не прутья клеток. Товарищи внутри были настроены явно недружественно.

В остальном комната оказалась такой тесной и неуютной. Плетённая попугаячья клетка, выросший из пола стол с неловкой косой столешницей, два стула.

На один из них пластично упал ее ядовитый сопровождающий. Выглядел он, как графский сын, утомленный бесконечными увеселениями, но должный держать лицо перед холопами.

Смотрелось это презабавно.

Она не успела спросить. Кресло, выросшее из пола, пнуло ее под колени, примеряясь под ее рост и размеры.

— А мы-то уж как заждались вас, Миночка, — осторожно, но с деревенской прямотой сообщил номер Шесть.

Покосился на номер Два.

Второй мужчина сидел на оставшемся стуле и был хмур, как ненастный день.

На минуту она растерялась. Ей нужна информация, но… Что спросить, о чем спросить? Настоящей Ясмин здесь больше нет, и если они узнают, что будет с ней?

Разве, черт возьми, у жертв насильной депортации из одного мира в другой не должно быть спойлеров?

Голова была пустой и легкой, как воздушный шар. На несколько секунд малодушно захотелось сесть, расплакаться, сказать, что не помнит ни слова о жизни до, что она не отвечает за действия маргинальной особы, доставившей им проблемы. Попросить о помощи. Не звери же они, в конце концов.

Победила загнанная на подкорку привычка дать миру так мало информации о себе, как это только возможно.

— Рассказывайте, — незнакомым самой себе нейтральным тоном приказала она.

Приказала. Не попросила.

Это было странно, как если бы у неё в голове сидел электронный пульт управления, переключая лобные доли и стимулируя гипофиз. Наверное, так чувствует себя марионетка, насаженная на леску кукольника.

Сказала и едва успела отшатнуться.

— Рассказывайте? — заорал номер Два, мгновенно растерявший большую часть своей дивной красоты. — Сидим в Ловушке четвёртые сутки, пока ты отлёживаешься в лечебном сне! Какого сорняка ты смеешь…

К нему бросился номер Шесть, похожий на крупную сельскую няньку, смешащую к капризному ребёнку. Тип, представившийся слугой, сидел, как король, вяло медитируя в потолок. Только коса его, как живая, переливалась радужным светом от вечернего солнца, глядящего в маленькое окно.

— В самом деле, мастер, — протянул он. — Мы пришли в Чернотайю за образцами, где естественный срок от трёх до семи дней, а ныне в разгаре второй месяц нашего пребывания в условиях магически изменённого мира.

— Магического измененного мира, — тупо повторила Ясмин.

Ее ум оказался не в силах переварить эту информацию. Она действительно в другом мире?

Но как?

Она не ела странных грибов, не принимала антидепрессанты и не переходила дорогу на красный свет. Ее определённо не переехал грузовик, как обычно случается в мангах.

Последнюю мысль она поймала за хвост и мимолётно удивилась. Она ничего не помнит о себе, но знает совершенно ненужные вещи, вроде соблюдений мер безопасности и однажды прочтённой литературы.

Но это же невозможно! Совершенно естественно, что одна ассоциация приводит к другой, рождая руническое мышление. Если она помнит хотя бы одну прочитанную книгу, она должна помнить, при каких условиях ее читала, где купила, что почувствовала.

— Ты, Миночка, ты, родненькая, пойми правильно, — увещевал номер Шесть. — Мы сутками бродим по чёрным лесам, а едва подходит срок, ты бросаешься на Белое дерево. Оно ж передавило тебя всю, а ведь…

Что «ведь» узнать не удалось, поскольку номер Два кричал громче.

Из краткой выжимки его припадка выходило, что и в его голове информации не особенно много. Зато претензий на пять криминальных дел.

Впрочем, она — другая она расстроила его свадьбу. Она могла понять.

Но оставлять ситуацию неразрешенной было просто-напросто опасно. С реципиентами ее методики работали безотказно, почему бы не попробовать спасти себе жизнь?

Она повернулась всем телом к номеру Два:

— Ты недоволен моим руководством, — констатировала она и рассеянно почесала правую руку. Запястье глухо и щекотно ныло, словно по