litbaza книги онлайнКлассикаГен Рафаила - Катя Качур

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 60
Перейти на страницу:
другое дело! Я те щас столько всего расскажу – десять фильмов снимут! Триллеров! Блокбастеров! Да, Анатоль? – обратилась она к подошедшему Курагину с блюдом прозрачного розового винограда.

– Да угомонитесь уже, мама, – сказал он, поджав губы. – Наши с вами баттлы никому не интересны. Жуйте виногьяд! А вы, сударыня, – он кивнул мне, улыбнувшись уголком рта, – делите все на двадцать восемь. Она наврет, дорого не возьмет. Оцените лучше мой урожай. Вот этот – побледнее – сорт «Парижанка», а этот – лиловый – «Мускат Новошахтинский». Пробуйте, наслаждайтесь.

Анатоль откланялся, и я, невзирая на его легкую картавость и костюм деревенского бича, вытянула шею, как Наташа Ростова, и церемонно кивнула:

– Благодарю.

– Ему бы гусарский доломан, скажи? – уловила мое настроение Батутовна. – Расшитый золотом, с эполетами, а?

– Точно! – ответила я, глядя на фигуру Анатоля, тающую в темном коридоре убогонького дома.

Невозможно было не заметить, как подтрунивала Батутовна над зятем в его присутствии и как гордилась им за глаза.

– А что за баттлы? – Я, запихивая в рот сладчайшую виноградину, рассчитывала на забавную семейную историю.

– Да это, дорогая моя, настоящая трагикомедия, – с набитым оладушками ртом ответила Батутовна. – Я бы даже сказала – трагифарс! Ты раздевайся, снимай лифчик, Анатоль уже не выйдет до утра.

Она подала мне пример, скинула с себя просторный трикотажный сарафан и осталась в одних трусах. Я сделала то же самое. Так мы и сидели, распустив по животу груди, в свете немытого фонаря, под храп среброяйцевого Хосе и струнные переборы фламенко, пока люминесцентно-алый, как волжский восход, петух не проорал на заборе зарю.

Я оделась, расцеловала Батутовну и пошла к пристани – в страхе поднять глаза, расплескать услышанное, потерять словечко, пугаясь ненужных впечатлений, которые могли бы оторвать меня от главного.

Не помню, как долетела домой. Кажется, пришлось подарить авиакомпании потерянную сумку. Но, добравшись наконец до компьютера, я налила пол-литровую кружку кофе и набила в окошке ворда: «БАТТЛ ПЕРВЫЙ».

Часть 1

Глава 1

Баттл первый

Мизансцена первая. Маленькая деревенская кухня. Батутовна с мясным ножом в поднятой руке вибрирует у окна. Под ногами несколько огромных пакетов «Пятерочки», набитых грязными стеклянными банками. Банки также валяются по всему полу, частично разбиты. Анатоль – напротив Батутовны возле открытой кухонной двери. В одной его руке – длинный жирный шампур, который он держит как шпагу. Вторая рука изящно поднята над головой.

– Ну что, коззел, думаешь, не долетит? – Зареванная Батутовна целит ножом в голову оппонента. – Да тут всего метра два, не успеешь увернуться!

– Кидайте, мама! – хрипит Анатоль, лицом красный от растущего давления. – Вы же убили своего мужа сорок лет назад и даже не сели! Был бы я вашим следаком, мотали бы срок до сих пор, а не засирали бы мой дом немытыми банками и всякой швалью, место которой – на помойке!

На этой фразе оба начинают круговое движение вдоль стен и, ввиду скромных габаритов помещения, уже через пару секунд меняются местами. Она – у двери. Он – у окна.

– Вот черт поганый, – жмурится от света Батутовна, – сменил позицию! Против окна – запрещенный прием!

– Стремлюсь выжить. – Лицо Анатоля становится багровым, рука с шампуром заметно трясется. – Не хочется, чтобы на вашей могиле было написано: «Убийца мужа, зятя и здравого смысла».

– Подумай лучше о том, что будет написано на твоем памятнике! – Голос Батутовны, и без того визгливый, выходит на новые, весьма мерзкие, обертона. – Потому что я лично буду устанавливать его на горе, неподалеку!

– Надорветесь, пупок развяжется! – Зять начинает наступление, делая импровизированной шпагой вращательные движения и метясь прямо-таки в пупок.

Батутовна, несмотря на сто килограммов весу и недавно справленный 80-летний юбилей, ловко отскакивает назад, напарывается босой ногой на осколок банки и от неожиданности мечет нож. Анатоль сбивает его, меняя траекторию полета, и острие клинка вонзается в дверцу кухонного шкафа – в полуметре от головы зятя.

– Теряете меткость, мамаша! – победоносно кричит он, но голос его заглушает сиренный вой тещи, осознавшей боль от колотой раны.

Густая кровь цвета раздавленной черешни покрывает пол, Батутовна летит в обморок, попутно задевая головой косяк. Анатоль подхватывает ее тушу на излете и падает сам, свекольный щеками от гипертонического криза. Хосе с серебряными яйцами, привязанный к дворовой будке, рвется на цепи и адски воет, чуя кончину обоих хозяев. Через минуту с ловкостью индейца в дом влетает чернявый, в кудрях, парень нездешней наружности и проворно останавливает кровотечение Батутовне, одновременно пихая в рот Анатолю нитроглицерин. Спустя полчаса оба дуэлянта лежат на одном диване: она – с перевязанной ногой, он – напичканный таблетками с куском льда на лбу. Над ними кружит иноземный кудряш, которым пострадавшие помыкают на два голоса:

– Хуан, вызови «Скорую», надо зашить рану, – стонет Батутовна.

– Подложи мне полотенце под голову, Хуан, лед тает, я весь мокрый, – скрипит Анатоль.

Хуан, привыкший к спасательным операциям в этом доме, не слушая ни того ни другого, достает из поясной сумки запечатанную дугообразную иглу и хирургические нити.

– Всем молчать. Хуан сам знает, что делать, – говорит он беззлобно. – Какая «Скорая», Батутовна? Вы что, на большой земле?

Иностранец снимает окровавленный бинт с задубевшей слоновьей ноги воительницы, льет водку на коричневую кожу и под дикий вой старухи делает два стягивающих стежка.

– Готово. Заживет как на собаке! – итожит он свои труды и с выдохом садится за стол. – Я у вас тут оладушки поем.

– Вот если б не Хуан, мы б с тобой подохли на пару, – бурчит Батутовна, – и все из-за тебя.

– То есть это я взялся за нож? – возмущается Анатоль.

– Но это ты выбросил на помойку мою посуду, – напирает теща.

– Посуду? Бог мой, где вы тут видели посуду? Стеклянные банки, жирные, плесневые, с мертвыми тараканами внутри? Это посуда? Это мусор!

– Мусор – это ты. Мент поганый. Нельзя добро выбрасывать! Взял бы и помыл! Ты же знаешь, я все равно их верну! Упертый ты козел.

Анатоль стонет, закатывает глаза, машет рукой и поворачивается к теще спиной. Хуан посмеивается, доедая бесконечные, как урожай кабачков, оладушки. Хосе размеренно храпит на солнцепеке, чуя сердцем, что беда миновала.

* * *

Эту сцену немногочисленные жители Острова Рафаила наблюдали раз в неделю. С помойки, которую не вывозили месяцами, плелась униженная Батутовна. Лабиринты ее бесконечных морщин наполнялись слезами, как арыки хлынувшей с открытой плотины водой. О крутые бедра со звоном бились банки – достоинством от литра до трех – в необозримом количестве. Для них у старухи имелись специальные пакеты. Пакеты воняли нечистотами, так же как и склянки, которые она вынуждена была собирать по всей полукилометровой мусорной куче.

Домой Батутовна возвращалась с опаской. В отсутствие Анатоля, озираясь и прикрывая двери, вставала на четвереньки и распихивала спасенные банки за диваны, под кушетки и кровати. В те дни она обычно старалась не попадаться

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 60
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?