В «Марипоса» кислотные диваны жёлтого цвета, а я ненавижу жёлтый после того случая с канарейками. В «Бэйсайд» водяные матрасы, а меня укачивает на волнах, из-за чего я больше никогда не позову девушку на яхту на первое свидание. Да и на любое другое тоже, учитывая, что случилось с моим желудком на борту.В «Джолли Роджер» вообще смежный санузел у двух номеров! Это в двадцать первом-то веке!

Больше шестисот отелей, но я в каждом нашёл, к чему придраться. Не то чтобы я весь из себя капризник, но если покидать дом, то хотя бы ради чего-то стоящего. Три месяца вдали от него – извольте хотя бы создать мне иллюзию уюта родных стен!

Но даже если отель оказывался приличным, кусался уже не я, а цена. Четыреста долларов за ночь может позволить себе губернатор или исполнительный директор какого-нибудь «Майкрософта», но никак не рекламщик из, можно сказать, единственной рекламной компании Берлингтона. Остановись я в Эл-Эй на пару ночей, я бы так не мелочился и выложил эти грабительские четыре сотни. Но за три месяца натекала такая сумма, что только продажа моего «порше» покрыла бы строчку расходов. Джим ни за что не пошёл бы на такое расточительство, потому с отелей я плавно перешёл на объявления о съёмных квартирах.

Но там всё было ещё печальней.

– Но почему отправляют именно тебя? – Изумилась мама.

Мысль о том, что я уеду так надолго, никак не укладывалась в её голове. У Бетти Кларк всё разложено по полочкам, всё на своих местах: полотенца, тапочки для гостей, садовые гномы, родные дети. И когда что-то выбивалось из общего порядка – полотенце для лица оказалось в стопке «для ног» или один из сыновей упархивал из гнезда на третьем десятке лет – всё в её вселенной рушилось.

– Потому что я ценный сотрудник. – Сказал я и понадеялся, что это действительно так.

– Но кто же будет заменять тебя?

– Кого-то уж точно найдут.

– Так вот пусть этого «кого-то» и отправляют в Лос-Анджелес. – Недовольно пробурчала мама. – А ты нужен здесь.

– Джим сказал, больше никого не нашли. – Вздохнул я, утомляясь от маминых восклицаний. – К тому же, у всех семьи, а меня здесь ничто не держит.

– Давно ведь тебе говорила, что тебе пора жениться!

– Мама, не начинай!

Когда тебе почти тридцать, причитания о том, что ты по-прежнему один, звучат чаще, чем приветствия. Если бы каждый раз, как меня спрашивали, почему я всё ещё холост, я получал сверху доллар, то давно бы сколотил состояние, уволился из рекламы и тогда уж без зазрения совести попивал себе «Май-Тай» у бассейна. Но не многие понимали, что не всем нужна вторая половинка для счастья. Только тем, кто не умеет быть счастливым сам по себе. А я порой сам себе завидовал.

Едва мне исполнилось двадцать пять, меня записали в разряд «старых дев». По меркам Кларков я уж точно запоздал с женитьбой на пару лет, и все усердно занялись моим личным счастьем, устраивая целые кастинги на роль моей будущей жены. Спустя четыре года свиданий вслепую и сватовства, я по-прежнему приходил на семейные праздники в гордом одиночестве, и у мамы наконец-то опустились руки. Давненько она не заговаривала о браке, так что надо мной зазвенели тревожные звоночки.

– Ну, может, и хорошо, что ты уезжаешь. – Надулась мама, стаскивая полотенце с плеча и намереваясь вернуться к посуде. – Найдёшь себе кого-нибудь в Лос-Анджелесе. Порадуешь мать на старости лет, а то мы с твоим отцом уже отчаялись!

– Я еду туда работать. Не искать тебе невестку. – Я знал, как умаслить маму, потому состроил улыбку сытого кота. А о Мэдисон и Карен ей было знать необязательно. – К тому же, мне никто не нужен. У меня уже есть одна любимая женщина.

– Проказник. – Хихикнула мама и шлёпнула меня полотенцем. Я обожал, когда она улыбалась. Счастье делало её моложе на несколько лет. За искренней улыбкой никто и не заметит морщин.

Мама подошла ко мне, обняла сзади и чмокнула в щёку, словно мне по-прежнему было пять лет, и я возился с машинками на досках нашей веранды.

– Я присмотрю за домом. – Нежно пообещала она и вразвалочку потопала на кухню, чтобы вернуться к посуде, требующей безотлагательного мытья. – И не забудь свою счастливую рубашку!

Я выглянул из-за крышки ноутбука на её плечи, что тяжестью стольких хлопот гнуло к полу. На седые волоски, что непокорно пробивались сквозь окрашенные волосы. На выступающие на шее позвонки, что частенько ныли и затекали от долгой беготни от плиты к стиральной машинке.

Я и не заметил, как мама постарела. Как скукожилась от многолетних тревог и забот о семье. Бетти Кларк вырастила троих отпрысков и пятерых внуков, не говоря уже о муже, который шёл четвёртым ребёнком в комплекте, потому что не умел сам о себе позаботиться. Она натёрла каждую поверхность в своей жизни до блеска и ни разу не пожаловалась. После того, что случилось в прошлом году, я не мог скинуть на маму ещё и заботу о коттедже, потому в который раз обрадовался своей затее дать объявление. Пока что никто не ответил, но ещё не вечер!

Закрыв «Букинг», я решил попытать счастья с арендой квартиры. Отели слишком бездушны, а я плохо схожусь с теми, с кем у меня много общего. Но не успел я просмотреть первую приличную квартиру, как на иконке почтового ящика высветился красный флажок. Новое сообщение. Я нахмурился, не узнав имени отправителя.

И кто такая эта Сид?

Эмма

Никогда не была сильна в аппликациях. Мои пальцы привыкли к кисти, но сегодня так мастерски управлялись с ножницами, что я даже подумала о том, чтобы сменить род деятельности. То ли злость, то ли «Барбареско» так вдохновили меня, но я орудовала ими, как садовник секатором. В любой другой день я бы не позволила себе откупорить вино за двести долларов, но бутылку ещё с месяц назад притащил Гэбриэл, так что грех было не выпить за его счёт. Тем более такой повод! В одну секунду я распрощалась и с карьерой, и с мужчиной. Бинго!

Дзинь. Голова Гэбриэла отскочила от тела и упала в кучку таких же голов, более улыбчивых, более серьёзных или более самодовольных.

Если бы меня попросили подобрать картинку к слову «отчаяние» для толкового словаря, то я бы предложила именно эту: молодая девушка в подвыпитом состоянии сидит одна в квартире и вырезает головы своего бывшего