К тому же у нее и право такое было, войти туда, она заранее предупреждала всех своих жильцов, что в кладовке хранятся ее личные вещи. Конечно, ничего важного у нее там не было, это она нарочно так говорила, чтобы, в случае если она войдет в квартиру и в этот момент вернутся жильцы, она спокойно могла бы там себя чувствовать, мол, зашла за какой-то вещью, книгой там…

С одной стороны, я понимаю ее. Все-таки ее квартира, и она должна знать, какие люди там живут, что делают. С другой, конечно же, ей было просто любопытно подсмотреть чужую жизнь, своей-то, как таковой, у нее никогда не было. Она вообще неблагополучная, но об этом, по большому счету, знаю только я. Хотя у нее есть еще одна подруга, Аля, они вместе работают в парфюмерном магазине. Ох, вы бы видели, какие они там, в этом магазине! Расписанные, как куклы, не лица — маски, напудренные, накрашенные! А что им не краситься, когда в их распоряжении полно тестеров, можно самой лучшей косметикой бесплатно пользоваться и обливаться дорогими духами. Да и форма у них красивая, такое платьице черное маленькое в стиле Шанель, с белым воротничком, и туфельки на шпильках. Да любую одень так и накрась, будет красавицей смотреться. Вот и Катя моя тоже, посмотришь на нее и подумаешь, что все-то у нее хорошо, что вся такая благополучная, ухоженная, при деньгах. А на самом деле — несчастная она очень. Я всегда жалела ее.

А познакомились мы с ней по-настоящему очень странно. Так не бывает. Ну, представьте себе московское метро. Вот сколько там людей ездит, да? И вот однажды сижу я себе в метро, читаю «Девушку в поезде», вы читали? Нет? Почитайте. Страшная вещица. Не для слабонервных. Так вот, уткнулась в свой планшет, читаю, ехать еще долго. Я от сестры возвращалась, помогала ей с детьми. Народу в вагоне было мало, и я никого не разглядывала. И вот мой взгляд случайно скользнул по сидящей напротив меня девушке. Меня зацепили ее ноги. Было холодно, на мне-то были шерстяные колготки, и вообще погода была мерзкая, дождь со снегом, уже поздняя осень, кажется, ноябрь. А девушка была с голыми ногами! И там, где выше колен, ну, бедра, в синяках и кровоподтеках. Думаю, все, кто тогда находился в вагоне рядом с ней, пялились на эти синяки и все понимали. Ужасались. Одежда на ней была вроде бы нормальная, на бомжиху не похожа, правда, юбка коротковата, хотя, если разобраться, она же молодая еще, ей недавно тридцатник стукнул, да и ноги красивые, так что может себе позволить и такую длину. Ну, ясно же, что с ней делали перед тем, как спустили в метро. Почему «спустили», а не «спустилась»? Да потому, что она так выглядела, как будто бы из нее всю душу вынули, а заодно и все силы. И голова моталась на шее, словно она не могла ее держать. Глаза с черными потеками туши — потухшие, мертвые, и полуприкрыты. Я даже и не могу сказать, что поначалу испытала к ней, но чувство жалости пришло позже, когда я попыталась представить себе, что же с ней было, что ей пришлось вытерпеть. Честно скажу, подумала, что она опустившаяся бл…дища, которой уже все до лампочки. Ну и к пьяницам ее причислила. А что можно испытывать к таким особам? Чувство презрения, и это в лучшем случае. Еще предположила, что она вообще давно уже катается по кругу на метро, не соображая, куда и зачем едет.

Волосы ее были огненного цвета, но грязные, какие-то сальные, спутанные. И я почему-то сразу вспомнила свою соседку по лестничной клетке, Катю, с которой мы просто здоровались. Я недавно переехала в этот дом, мало кого знала. Но не трудно же сказать «доброе утро» соседке. С соседями вообще нужно дружить. Иногда они становятся куда ближе кровных родственников. Но случая как-то не представлялось. Так вот, у нее тоже были такого же цвета волосы. Да только ухоженные, блестящие, волосок к волоску. Представляю, сколько времени у нее по утрам уходит на укладку феном.

И тут я, разглядывая украдкой эту мадам, вдруг поняла, что она как-то уж очень сильно смахивает на эту мою соседку. Быть может, я бы так и не решилась к ней подойти, если бы вагон как-то неожиданно не опустел, словно все москвичи передумали в него садиться. Или время уже было позднее, и все уже вернулись с работы. Словом, когда в вагоне остались всего три подростка, о чем-то оживленно спорящих в дальнем углу, которым уж точно не было никакого дела до этой рыжей (а потому я не рисковала быть осужденной посторонними за то, что заговорила с ней), я встала, присела рядом и, не глядя на нее, тихо спросила:

— Вы — Катя?

Вместо ответа она застонала, как-то моментально сдвинув расслабленные до этого бедра, сомкнула их и принялась одергивать юбку.

— Добрый вечер, — проговорила она, разлепив губы.

В это время вагон как раз прибывал на нашу станцию, женщина с трудом поднялась и, придерживаясь за живот, направилась к дверям. Только тогда я обратила внимание на то, что у нее нет при себе ни сумки, ни пакета, ничего! Темная куртка, синяя юбка, голые ноги и черные кожаные сапоги на каблуках.

Да, это точно была она. Когда мы вышли на перрон, где я смогла ее рассмотреть получше, сомнений уже не оставалось.

Я решительно подхватила ее под руку, и мы отправились к эскалатору.

— Я помогу вам…

Вот так мы с ней и познакомились по-настоящему. Я привела ее к себе домой и даже позволила пройти обутой в кухню. Ничего, подумала я, потом полы подотру.

— Катя, что с вами случилось? Может, вызвать полицию?

Она подняла голову, посмотрела на меня и сразу же заплакала, словно, оказавшись в безопасности и осознав это, позволила себе выразить свои чувства. Слезы покатились по ее щекам.

— Нет-нет, я не стану заявлять.

Я не стала ее ни о чем спрашивать, ясно же было, что ее изнасиловали. Иначе откуда эти голые ноги в холод и синяки на ляжках. Я наполнила ванну горячей водой и сначала подумала, что она постесняется при мне раздеваться, но потом поняла, что она нуждается в моей помощи. Словом, я раздела ее в ванной комнате, с ужасом отмечая какие-то жуткие пятна на ее несвежем белье (стоимость которого я профессиональным взглядом продавца торгового центра оценила довольно-таки высоко!), посиневшую ссадину на пояснице и множество других следов на теле, и помогла забраться в ванну.

Потом сама лично намыливала губку и осторожно, покрываясь сама мурашками от чужой боли, проводила ею по телу Кати. Она была очень слаба.

— Уж не знаю, что там с вами случилось, — в какой-то момент меня все-таки прорвало, — но надо было бы сначала все-таки поехать в больницу, снять побои, сдать анализы… Надо наказать этого гада!

— Га-дов, — уточнила она, горько усмехаясь. — Их было трое. Хотя я приехала на свидание с одним. Познакомилась на сайте. Он привез меня домой, за город, а потом приехали его друзья.

— Ты имя-то его хотя бы запомнила? Фамилию?

— Только имя. Михаил. Но я заявлять не буду, они же потом меня убьют. Они на все способны, эти богачи, чтобы только не сесть в тюрьму. Кто же не побеспокоится о своем будущем? И вообще, я сама во всем виновата. Столько уже разных шоу посмотрела на эту тему, столько сериалов, сами знаете. Но всегда же кажется, что со мной этого случиться не может. Мне бы как-нибудь забыть все это и жить дальше — вот что сейчас самое главное.