— Нет, ему нанесли несколько ударов ножом.

— Какой ужас… И что с машиной? Он недавно купил машину, там сиденья кожаные, кремовые… Думаю, теперь не отмыть, — как-то слишком уж серьезно произнесла она.

— С чего вы взяли, что его убили в машине?

— Я? Я не знаю… — быстро ответила она. — Просто представила себе… Он же отправился на работу на машине, вот я и подумала…

Вот теперь ему предстоит озвучить адрес, где был найден труп ее мужа.

— Руставели? Да?! — Брови ее тонкие, изогнутые, взлетели вверх. — Там? Ну надо же! Как неожиданно… И что же он там делал?

— Вам знаком этот адрес? — Он повторил номер дома и квартиры.

— Да нет… Не знаю… — И вот тут она густо покраснела. И было от чего. Просматривая записи видеокамер, установленных на стене дома со стороны парадного подъезда, сделаные в течение последней недели, Седов увидел женщину, удивительным образом похожую на Ларису. Сначала, когда помощник принес ему флешку с записями, он хотел отложить просмотр на потом, поскольку первым делом надо было навестить вдову Вершинина. Однако какое-то внутреннее чувство подтолкнуло его к тому, чтобы воспользоваться флешкой без промедления. Он именно просматривал ее, а не изучал. И просматривал мельком.

Кого он надеялся там увидеть? И самого Вершинина, и всех тех, кто входил в дом с утра и до предполагаемого момента убийства. Среди них вполне мог быть убийца. Но в основном, конечно, в утренние часы дом покидали — жильцы отправлялись на работу. В 10.48 в подъезд вошел сам Михаил Вершинин, в 11.52 женщина преклонного возраста в сумкой-тележкой и в 11.58 — дама, приехавшая на красно-белом «Ситроене». Валерий Седов решил заглянуть в папку с видеозаписями предыдущего дня. Тогда-то и заметил женщину, похожую, как сейчас выяснилось, на Ларису Вершинину. Хотя он мог и ошибиться. Надо бы еще раз взглянуть, увеличить кадр…

— Лариса, я понимаю ваше состояние, но мне надо задать вам несколько вопросов.

— Задавайте, — она вся подобралась, напряглась и теперь смотрела на него с болью во взгляде.

— Вы не знаете, кто и за что мог убить вашего мужа?

— Нет. Понимаете… Миша… Не могу сказать, что он был человеком простым… Я бы даже сказала, что он был конфликтным и сложным. Но, говоря об этом, я имею в виду его профессиональную деятельность. Он был строг на работе, понимаете? Со своим персоналом. Мог наорать на человека, который сорвал поставку мебели… Тщательно подбирал себе персонал… Ох, я не знаю, что говорю… Словом, не представляю себе, кто и за что мог желать ему смерти и тем более убить.

— Когда вы видели его в последний раз?

— Говорю же — утром, когда провожала его на работу.

Седов задавал простые, можно даже сказать, дежурные вопросы, какие и задают в подобных случаях, но ничего интересного для себя не узнал. Михаил Вершинин помимо того, что изготовлял на своей фабрике дешевую мебель, закупал еще и итальянскую, продавал ее, зарабатывая на этом неплохие деньги, и практически целыми днями пропадал на работе. У супругов не было детей, но, если верить Ларисе, никто из них особо не переживал по этому поводу. Ни Ларисе, ни Михаилу дети не были нужны. Они жили для себя, и, возможно, каждый жил вообще своей жизнью. Доказательством того, что между супругами не было даже привязанности, не говоря уже о любви, было отсутствие нормальной реакции Ларисы на смерть мужа. Ну, убили и убили, что ж, грустновато, конечно. Первое, что ей пришло в голову — кровь в новой машине, которую будет трудно отмыть. С таким Валерий сталкивался впервые. И с чего она взяла, что его застрелили, да еще и в машине? А может, она сказала так нарочно, потому что отлично знала, где и как был убит супруг? Хотя нет, про кровь в машине она сказала, находясь в шоке, все еще не осознав масштаба трагедии.

— Где вы были сегодня между одннадцатью и двенадцатью часами?

— Дома. Можете проверить записи камер наблюдения — я вышла утром вынести мусор и больше не выходила. А вы что, меня подозреваете?

— Вы готовы опознать тело вашего мужа?

Да, она была вполне готова. Сказала, что ей нужно только переодеться. Она вышла к нему во всем черном, элегантном. Стояла в дверном проеме, покачиваясь на тонких каблуках, и смотрела на него как-то странно, словно ждала от него каких-то действий. Мысль, что она пыталась соблазнить его, Седов настойчиво гнал от себя.

Уходя, он незаметно прихватил с полки в прихожей женскую щетку для волос, сунул в карман. Конечно, он мог сделать это официально, для проведения экспертизы, чтобы выяснить, была ли в квартире Рыжовой Лариса. Но на это ушла бы уйма времени, а ему просто не терпелось узнать правду.

Одно он знал точно: женский передний зуб-резец, найденный на полу в квартире, вряд ли принадлежал Вершининой — она всю дорогу демонстрировала ему свои ровные белые зубки.

Я очень хорошо помню тот день. Она, эта стерва, позвонила ему. И он сразу же вышел из кухни. Почти выбежал. Я жарила рыбу, а Ваня сидел с ноутбуком на кухне и что-то там печатал, какой-то договор. Он вообще часто приносит работу домой, любит заниматься с ноутбуком за кухонным столом, в самом углу на мягком диванчике, как будто бы в квартире нет места получше.

Он говорит, что нет никакого смысла сидеть в офисе, когда можно подготовить все документы дома, тем более что директор не против. Да почти все в их конторе работают на дому и встречаются, лишь когда нужно действительно что-то обсудить, какие-то поставки, деловые встречи, командировки. Они торгуют промышленным оборудованием, редким и очень дорогим. Офис маленький, руководство на всем экономит. Но это вообще не важно.

Говорю же, я помню этот день, даже запах рыбы запомнила, он у меня теперь плотно ассоциируется с образом тюрьмы. Скотина, стерва! Прилипла к Ване намертво. Не знаю, что она вообще в нем нашла. Он некрасивый, какой-то невзрачный, невысокий, полноватый, да и говорит тихо, хотя в то же самое время с важностью, словно все должны к нему прислушиваться. Думаю, это все комплексы.

Короче, раздался звонок, мой Ваня встрепенулся, захлопнул свой ноутбук, словно боялся, что я прочту его договор (как будто бы я в этом что-то понимаю!), и выбежал из кухни. Я слышала, как он говорит с ней тихо, шепчет. И шепот этот какой-то тревожный, нехороший. Я прямо кожей почувствовала беду и порывалась уже распахнуть дверь и крикнуть ему, что я все знаю, что их уже многие видели вместе, но сдержалась. Ну и что дальше, сразу же спросила я себя. Предположим, я скажу, что знаю о его связи с этой Лариской, этой шлюхой, и что он мне ответит? Что, если он не станет ничего отрицать и скажет (как это зачастую происходит в кино, в тех самых мелодрамах, где часто проигрываются подобные ситуации), что, мол, я давно собирался тебе рассказать, Вера, да все не мог решиться, но вот теперь ты сама, наконец, все знаешь, а потому, типа, давай разведемся по-быстрому, и все! А вот развод-то мне как раз и не был нужен. Мне незачем разрушать нашу семью. У нас сын-подросток, которому нужен отец. Да и зарабатывает Ваня прилично, ни в чем мне не отказывает. Разве мои амбиции стоят того, чтобы лишиться всего этого, я имею в виду безбедного существования, и стать, как прежде, гордой нищебродкой, какой я была, скажем, когда жила еще со своими родителями? Нет-нет, я лучше потерплю. Тем более что мы давно уже спим с ним в разных комнатах, вернее, мы только пару месяцев нашей супружеской жизни и спали вместе. Как только я забеременела, так сразу же прогнала Ваню в проходную комнату. Потом родился Илья…