Второе, что мы предложили одними из первых на рынке, – импортное снаряжение под платформу «АК» и «Сайга» из России. Все-таки американское снаряжение заточено на Ar-15, за последнее время она стала едва ли не «айфоном среди винтовок», а вот под «АК» в США и снаряжения, и тюнинга не так много. Но в то же время спрос есть – люди «АК» приобретают. А в России после 2014 года рухнул курс рубля по отношению к доллару. И мы одними из первых это заметили и одними из первых начали налаживать контакты с небольшими «тактическими ателье» и производителями обвеса, приглашая их на американский оружейный рынок, который по размерам отличается от российского как минимум на порядок, а то и на два. И дело у нас пошло настолько успешно, что крайние два года мы арендуем стенд на Shot Show[6]. И он не пустует, отнюдь нет, господа…

Ну и третье…

О третьем немного потом…

Панама… Панама чем-то похожа на давно уже подзабытую Россию… изобилие всяких «деловых людей», которые так и думают, как на тебе руки нагреть, а еще влажность: океан рядом и жара страшная. Там круглый год от плюс двадцати пяти до плюс сорока. Честно отжив в Панаме два года, я приобрел инвесторскую долгосрочную визу в США и вид на жительство. Инвесторская виза – это когда ты вкладываешь деньги или спасаешь от банкротства американский бизнес. Я выбрал второе – купил прогорающее агентство недвижимости. И не где-нибудь, а в Нью-Йорке. Где я теперь, собственно, и живу.

Почему Нью-Йорк? Предлагали Флориду, Техас, Калифорнию, но я уже был сыт по горло этой жарой… долбаная жара, скороварка, в которой я варился уже полтора десятка лет сначала на службе, потом в этой Панаме… так ее. Хотелось место, где будет зима. Настоящая, со снежными сугробами. Второе, почему я переехал в Нью-Йорк, – там немало русских, и русским же был парень, который и продал мне агентство. Какая-то иллюзия близости далекой родины.

Нет, я не Штирлиц и на двадцать третье февраля не жарю сосиски в камине. Я уже давно стал гражданином мира – без Родины, без своего имени и, в общем, без судьбы. Но иногда накатывает… осенью, например, едешь на север Вайоминга в горы, а там все золотистым ковром покрыто… и думаешь: наверное, сейчас и в России все как-то так же. Там тоже – осень…

Как я здесь живу, в Нью-Йорке? Ну, скажем так, не совсем как остальные ньюйоркеры. Все у меня шиворот-навыворот.

Обычный ньюйоркер с семьей и детьми в городе не живет. Потому что в городе слишком много чернокожих, латиносов и оттого – плохие публичные школы. В Нью-Йорк приезжают работать и развлекаться, а живут все за городом. Перемещение утром в город называется «комьют», это одно из базовых понятий в жизни ньюйоркера, он выражается в часах и минутах – сколько времени надо, чтобы добраться от дома за городом до работы, – это и есть комьют. Если он у вас занимает меньше часа – вам крупно повезло. Кстати, хороший, быстрый и недорогой комьют способен увеличить цену вашего дома в полтора-два раза: вот как многое от этого зависит. Выбирая недвижимость, ньюйоркер имеет в виду комьют, наличие хороших школ и налог на недвижимость. В США местные налоги для американца значат больше, чем федеральные, и далеко не всегда высокие местные налоги – это плохо. Потому что из местных налогов финансируются местная полиция и главное – школы. Чем выше сумма налоговых сборов в школьном районе, где вы поселились, – тем лучше школа, в которую будет ходить ваш ребенок, тем больше у него шансов поступить в нормальный университет и найти хорошую работу. Поэтому ньюйоркеры покупают или арендуют недвижимость в пригороде, где хороший быстрый комьют (это может быть не только автомобиль, но и поезд, а некоторые комьюнити покупают специальные автобусы для совместных поездок на работу), и каждый день тратят по два-три часа на то, чтобы добраться на работу или с работы.

У меня же, как я уже говорил, – все шиворот-навыворот.

Во-первых, я чайлд-фри, и мне не нужна хорошая школа для моего ребенка. Поэтому я живу в самом городе, в богатом кондоминиуме, и плачу очень скромные, по нью-йоркским меркам, налоги. Во-вторых, если все нормальные люди живут за пределами города, а работают в городе, то я, наоборот, живу в городе и работаю в сельской местности. Потому утром, когда все пробираются в город по до предела забитым дорогам, я еду в обратном направлении по почти пустому хайвею и искренне сочувствую тем, кто стоит в пробках. И соответственно вечером я тоже еду по полупустому хайвею, в то время как все ломятся из города, подобно стае леммингов на переходе.

Не знаю… наверное, это не совсем правильно… тот образ жизни, который я веду. Ни семьи, ни детей. Но как-то не получается по-другому…

Просыпаюсь я, как привык в легионе. В шесть утра. Душ, бритье, чистка зубов – утром я никогда не завтракаю, позавтракаю уже на работе. Пока чищу зубы – смотрю в окно. Тут архитектура сильно непривычная, в толчке, простите, могут окно сделать даже на первом этаже. Впрочем, тут много непривычного.

Апартаменты мои довольно новые, двадцатиэтажная махина в тихом месте, с одной стороны – вообще парк, так что и в Нью-Йорке можно жить почти как в лесу. Дом отельного типа, то есть с консьержем, собственной стоянкой, спортзалом, большим крытым бассейном и рум-сервисом. Квартира моя называется «ван бедрум», одна спальня, потому что мне больше и не надо. Но это не значит, что там только одна спальня – есть и небольшое кухонное пространство, и гостиная, и уборная, простите. Просто американцы всегда считают размеры жилья не по количеству комнат, а по количеству спален. Отделка приличная – белый верх и черный пол, дубовая доска – по американским меркам, это очень дорого. Мебели минимум – не нужна она мне.

Одеваюсь. Так как я не клерк, то одеваюсь привычно «тактически» – в карго-штаны, замаскированные под джинсы, и куртку – худи. С капюшоном, чтобы на камерах не светиться. По карманам – «Рюгер 380» (грин-кард я уже оформил) с двумя дополнительными магазинами, еще один такой же – в потайную кобуру. В Нью-Йорке идиотское оружейное законодательство, больше семи патронов нельзя. А в магазине «Рюгера» как раз семь, и патроны «Хайдрашок», пустоголовые. Зачем мне два пистолета? А знаете… когда понадобятся, то хвататься за голову и все выступающие части тела поздно будет. Так что я ношу. И всем советую.

Смотрю на часы – немного даже пораньше. Можно поутру в спортзале позаниматься, там сейчас точно никого, но я не буду.

Спускаюсь вниз. Планировка в американских многоквартирных домах тоже очень непривычная, отельного типа: на всю домину один или два подъезда и длинный коридор с дверьми. В России так никто не строит из-за норм пожарной безопасности, а тут… тут только так и строят, один подъезд – это и лифт один, и консьержа одного содержать надо. Так дешевле, а тут деньги считают. Нашего консьержа зовут Бэзил, но так он Василий. Из эмигрантов. Вон он стоит. Это я его сюда устроил, уговорил жильцов. Мне это надо потому, что Василий знает, кому он обязан непыльной работой, и если кто-то будет интересоваться мной, вне зависимости, полиция или частные лица, он мне сообщит, а вот им ничего обо мне сообщать не будет. Помимо жалованья Василий получает каждый месяц сотку от меня, наличными и без налогов, и премии, если узнает или увидит что-то. Вот и сейчас я вопросительно смотрю на него, он едва заметно отрицательно качает головой и разблокирует дверь. Утро, рано, дверь в такое время бывает заблокирована.