в толпу, и в первые секунды толпа не верит, что это взаправду, что это не спланированный «Новатех» номер. Ее крылья разрезают толпу, отталкивают людей. Она хватает за горло парня в красной футболке и сжимает пальцы. Ее пальцы... последняя деталь, которую она заменила в себе. Кисти ее рук были недостаточно изящны, теперь они металлопластиковый конструкт под синтетической кожей.

И это — именно то, что нужно.

Она щерится в бессмысленной злобе, опуская голову бедолаги на свое колено. Удар усилен экзоскелетом, ее колено болит, но голова... Его голова... Флай запускает в нее руки. Она может. Теперь.

Она выдавливает его глаза. Она сворачивает его челюсть. Она выдирает его язык.

Ее уши глохнут от криков. Толпа бросается врассыпную, Флай обводит ее взглядом, по широкой дуге, стремительно оставаясь в одиночестве на минуту назад шумном проспекте.

Улица вертится вокруг нее. Яркие вывески смазываются в одну долгую цветную полосу.

Это не конец.

Это еще не конец.

Она разбегается и прыгает на фургон у обочины. Отталкиваясь двумя ногами, как лягушка. Так, как ей нельзя, но — гораздо эффективнее обычного. Оттуда она прыгает снова — в короткий и низкий полет. Она гарпия теперь, и она... Вот он.

Вот второй, кто ей нужен.

Он не добегает до дверей бара совсем немного, когда Флай подхватывает его сзади и вместе с ним падает на асфальт. Падает им вперед.

Когда Флай размазывает в кровь второе — незнакомое! — лицо, гарпия внутри ее головы отступает.

И приходит мысль.

Что, черт побери, я натворила?!

2. Полли

Полли вздыхает, устраивается поудобнее и продолжает свой, секунду назад прерванный Бергом, рассказ.

— Все вроде бы хорошо, знаешь. Все вроде бы совсем неплохо. Мы приходим, мы стреляем, мы уходим, но... как бы это сказать? Не хватает... новизны, что ли. Проснуться, оценить контракты, проверить оружие, проверить броню, спланировать операцию, потом провести ее... Иногда это весело, но с каждым днем все реже и реже. Мы знаем, как грабить, мы знаем, как убивать, мы знаем, как брать заложников. Рутина.

Иннокентий поправляет очки на носу о предплечье и сочувственно кивает.

— Каждому знакомо это чувство. Вы не пробовали найти какое-нибудь хобби?

— У меня есть собака.

— О, это здорово! — Иннокентий с живым интересом подается вперед. — Какой породы? Как ее зовут?

— У него нет собаки, — хмыкает Берг, не отвлекаясь от двери и клубка спутанных проводов. — Тварина просто прибегает пожрать каждый день к нашей штаб-квартире.

— И забочусь о ней только я! — возмущенно откликается Полли. — И ее зовут не «Тварина», ее зовут «Джуди». — Он доверительно склоняется поближе к Иннокентию. — И она кусает всех, кроме меня.

— Это не так, — подает голос Артем, до того мирно слушавший разговор, сидя на корточках рядом и время от времени выглядывая в коридор. — Меня она тоже не кусает. И я тоже приношу ей еду. И Белла ее подкармливает, и Марго, и даже Крашер.

— К-крашер? — переспрашивает Иннокентий, неуверенно переводя взгляд с Артема на Полли, а потом на Берга.

— Его сегодня с нами нет, — успокаивает его Артем.

— Не лезь в нашу беседу! — фыркает Полли. — Я только что лишился собаки, можно сказать. А я-то думал...

— Но забота о братьях наших меньших — это все равно очень благородно, Леопольд, — поспешно говорит Иннокентий.

— Для тебя — можно просто «Полли». И, Берг, слыхал? Забота о тебе — это очень благородно с моей стороны.

— Иди к черту, долбоклюй. — Берг, посмеиваясь, подсоединяет последнюю клемму к двери и лишний раз проверяет, что все провода ведут к аккумулятору. Опускает забрало шлема, вооружается плазменным резаком и гораздо громче, дикторским голосом объявляет: — Дамы и господа, пожалуйста, сохраняйте спокойствие, наш поезд отъезжает точно по расписанию, не стойте у платформы, берегите конечности!

— Он на самом деле не собирается тебя резать, — говорит Полли Иннокентию. — Но глаза лучше закрой.

Иннокентий послушно подносит к лицу руки, скованные наручниками, и прячет лицо в ладонях. Двое других заложников, сидящих рядом с ним возле стены, следуют его примеру. Только у Иннокентия рот не заклеен куском изоленты.

— Вот я и говорю, — безмятежно продолжает Полли, в свою очередь опустив забрало, — прийти, взять заложников, вскрыть сейф, забрать деньги, бежать... Рутина. И ты знаешь, что самое плохое, Кеша? Все эти деньги — не наши. Хорошо если удается выбить пятнадцать процентов. Нам никогда не спрятать и не уберечь все, даже если мы захотим грабить в собственное удовольствие. Те ребята-заказчики — они, как правило, слишком сильные и хитрые твари, чтобы с ними бодаться.

— И планы обычно предоставляют они, — бормочет Артем.

— Ох, — вздыхает Иннокентий, — поверьте мне, я понимаю. Я нахожусь рядом с миллионами каждый день, но моей зарплаты едва хватает на еду и счета.

— Вот видишь! — Полли печально смотрит на Берга, работающего над дверью хранилища. — Это все — в высшей степени несправедливо.

Не отнимая рук от лица, Иннокентий кивает.

— Ты хороший слушатель, знаешь, — говорит Полли. — Из тебя вышел бы отличный психолог. Мне стало гораздо легче.

— С-спасибо! И мне о-очень приятно с вами говорить, Леоп...

— Полли.

— П-полли. Могу я спросить...

Полли убирает руки Иннокентия от его лица, потому что Берг уже закончил. Точнее — обломался. Дверь издевательски выдержала резак. Берг ругается на нее и смотрит на свою сумку с инструментами в немом вопросе.

— Конечно, можешь, Кеша.

— Почему «Полли»? Если это вас не обидит, разумеется.

Иннокентий окидывает его заинтересованным взглядом. «Полли» это последнее, что пришло бы на ум любому человеку, взглянувшему на Леопольда. Рост под два метра и огромные плечи, мускулы становятся еще больше благодаря броне, и над ними — квадратная рожа в недельной щетине и череп с ежиком светлых волос.

— Потому что парни решили, что это смешно, — отвечает Полли беззаботно. — А я и не против, знаешь. Это придает нашему братству что-то... действительно семейное, понимаешь?

— Я сейчас расплачусь, — Артем показушно тянется к карману на груди, но вместо платка вынимает оттуда лепешку пластиковой взрывчатки. Смотрит на нее и засовывает обратно.

— Артем, какого черта? Ты реально носишь