Вместе с пятью братьями он наследовал небольшое состояние отца и сумел его значительно преумножить. Не ограничивая свою финансовую деятельность стенами Флоренции, он заводил деловые связи с другими городами Италии, особенно с Римом, и в 1409 году был официально объявлен банкиром папского двора. Джованни стал вторым по богатству и соответственно по влиянию человеком в городе. Флорентийцы оценивали человека в соответствии с его финансовыми возможностями. Местная поговорка гласила: «Кто ничего не имеет, тот и сам ничто».

В силу своего положения Джованни все больше входил в контакт с дворянством, хотя и оставался настроен в глубине души решительно против него. С другой стороны, он сам принадлежал к новой торговой и промышленной аристократии, которая задавала тон во Флоренции. Финансовая власть фамилии влияла на проводимую ею политику. Степень демократичности взглядов видоизменялась по мере надобности в зависимости от преследуемой цели.

Под личиной бескорыстия Джованни скрывал проницательность, непреклонную волю и гениальные финансовые способности. Он всегда накапливал доходов больше правительства и поэтому держал в своих руках все политические инструменты власти. Его стараниями была образована сеть банковских контор – предприятие не столько статусное, сколько чрезвычайно гибкое, ставшее основой могущества рода. На приобретение безграничной финансовой власти он направлял все свои знания и незаурядные способности.

В заслугу Джованни ставили учреждение городского Кадастра 1434 года – управления по сбору налогов. Распоряжаясь налоговыми средствами, он приобрел еще один рычаг для увеличения количества своих сторонников и помощи друзьям, попадавшим в затруднительное положение. Однако делал это столь умело и тактично, что его действия почти не породили недовольных.

Вместе с тем ему в достаточной степени был присущ здоровый цинизм. «Глупец тот, – говорил он, кто ищет для себя опору в небе. Умный человек твердо стоит на земле».

Герб Медичи, знаменитые семь шаров, символизировали, как утверждали сами представители дома, семь отверстий в щите одного из рыцарей Карла Великого, храброго Аверардо, победившего свирепого великана-противника. Карл был так поражен необыкновенной отвагой рыцаря, что позволил ему создать себе герб из побывавшего в сражении щита. Медичи объявили Аверардо своим предком, и семейство владело этим гербом в течение многих лет. Клич «Palle! Palle!» (Шары! Шары!) собирал людей под знамена Медичи. Впрочем, недоброжелатели злословили, что, прежде чем достичь политических высот, первые Медичи промышляли аптекарским делом и занимались врачеванием, а круглые предметы на щите – не что иное, как желудочные пилюли. Приемлемым компромиссом для фамилии и ее критиков являлась версия, что один из ранних Медичи лечил самого Карла Великого.

В 1386 году Джованни женился на Пикарде Буэри. Невесте – и это первая женщина, упоминающаяся в истории рода Медичи, – было 18 лет. Происхождение семьи Буэри восходило к временам борьбы между белыми гвельфами[3] и черными гибеллинами, когда многие находили убежище в Вероне. Там и родилась Пикарда. О ней известно немного: в конце XIV века большинство итальянских женщин из буржуазных семейств не часто проявляли себя иначе, чем производя и воспитывая потомство.

Со времени Джованни появилось меценатство, поддержка и поощрение искусства и культуры, которыми почти все Медичи прославились в истории. Кроме того, фамильными традициями стали мужество, открытое сердце, понимание духовной дружбы.

Среди прочего известна поддержка семейством Медичи антипапы Иоанна XXIII, в миру Бальтазара Коссы, неаполитанского гуманиста[4], который умер во дворце Медичи в 1419 году. Это он созвал знаменитый Констанцский собор и председательствовал на нем. Он воевал с могущественными монархами и предавал их анафеме. Однако в книге «Перечень пап», изданной в 1958 году, Иоанна XXIII не оказалось. Действительно, Иоанн XXIII был отстранен от папского престола и в конце концов сам вынужден был от него отречься. Но до этого в течение пяти лет его признавали главой западного христианства. Позднее сын Джованни, Козимо, приказал возвести ему в баптистерии во Флоренции великолепную гробницу совместными усилиями обоих любимых семьей скульпторов, Донателло и Микелоццо.

После смерти Джованни его вдова еще четыре года вела спокойное, незаметное существование в кругу сыновей, невесток и внуков и помогала им как могла. Она умерла 19 апреля 1433 года, в возрасте 65 лет, что для того времени считалось глубокой старостью. Ей не привелось стать свидетельницей неурядиц, которые привели к изгнанию из города ее почтительного и любящего сына Козимо.

С сыновьями Джованни произошло разделение дома Медичи на две ветви.

Перворожденный сын Козимо стал основателем более крепкой и жизнеспособной линии Кафаголио, в то время как от Лоренцо произошла так называемая линия Пополано (народная). Позднее обе линии объединились из политических интересов, когда лишь сообща они могли сохранить свое значение и само право на существование. Они действовали в соответствии со своими демократическими убеждениями, борясь за равные права для всех граждан республики, и пользовались уважением и симпатией народа. Когда же впоследствии они отошли от этой цели, то потеряли власть в городе.

Козимо, который появился на свет в 1389 году, ко времени смерти Джованни уже достиг сорокалетнего возраста. С молодых лет он был посвящен отцом во все тонкости предпринимательства. Однако он не только живо воспринял науку, преподанную ему отцом, но во многом превзошел родительские навыки. Еще молодым человеком он путешествовал по Центральной Европе и открывал там филиалы банков Медичи. Везде он оставлял впечатление человека зрелого, даровитого, имеющего собственное мнение по многим вопросам. Действительно, путешествия и профессиональная деятельность позволили ему глубоко вникнуть в политическую и экономическую жизнь эпохи, расширили его политический горизонт. Его советов просили, его мнением дорожили, его дружбы искали.

Как и его отец Джованни, Козимо обладал терпением, простотой и, может быть, несколько нарочитой скромностью, но отличался от него в главном стремлении. Быть только богатейшим банкиром значило для него слишком мало, его целью были политика, власть. Но эти свои желания он прятал под личиной честной простоты и благожелательности.

Еще при жизни отца, владея 39 флорентийскими банками, он поставил состояние на службу своим амбициям. Считая, что истинная преданность – только та, что куплена за хорошие деньги, он ненавязчиво, как бы невзначай снабжал средствами своих сторонников, и скоро огромное количество лиц различных социальных слоев уже составляли его клиентуру. Это тотчас же вызвало настороженность, а затем и враждебность других богатых фамилий города: Строцци, Пацци, Аччиаоли и больше всех – Альбицци. С 1382 года Мазо, а затем его сын Ринальдо Альбицци (1370–1442) возглавляли правительство Флоренции.