меня неправильно. Они обо мне заботились, и всё такое. Но у меня есть амбиции.

— Что у тебя есть? — не понял охотник.

Я, впервые пробующий говорить, как все люди, помолчал, обдумывая вопрос, и перефразировал так, чтобы ему стало понятно:

— Яйца.

— М, понимаю. Вот так их у вас в деревне называют?

— Угу.

— Есть у меня друг, собирает разные словеса забавные, записывает, как и где народ говорит. Надо будет ему сказать. Амбиции — ишь…

— Так а что со мной? — спросил я, поторапливаясь за охотником.

— С родителями не хочешь — со мной пойдёшь. Учеником будешь. Потом, как подучишься, подмастерьем станешь.

— А мастером когда стану?

— Велики у тебя амбиции, что и говорить. Не помрёшь — так станешь, никуда не денешься. Через годик. А может, и раньше. То сила скажет.

Тут я понял, что вступил в область мира, о которой матчасть ещё курить и курить, а потому решил пока тормознуть с вопросами. Да и охотник остановился, вскинув над плечом сжатый кулак.

— Знаешь, какая тварь сперва дерёт скотину, а потом — человека? — спросил он, перейдя на шёпот.

— Волк? — спросил я шёпотом.

— Не совсем. — Охотник медленно и беззвучно вытянул из ножен меч. — Волкодлак.

— Оборотень, что ли? — не поверил я.

— Нет. Байки это. Они умнее волков и даже разговаривают. Но — не люди. Запоминай, ученик.

— Усвоил.

— А теперь смотри сюда.

С этими словами вытянул меч перед собой, клинком вниз. Было темно, я его толком не разглядел поначалу, но лезвие вдруг засветилось слабым зеленоватым светом. Медленно охотник вычертил на земле некий знак.

— Манок, — сказал он. — Нечисть притягивает. Со мной пойдёшь — тоже такому научишься.

Знак на земле светился зелёным. Светился всё ярче и ярче. И вдруг над ним, как над конфоркой, вспыхнул зелёный огонь. Пламя высотой мне до пояса.

— Придёт волкодлак, — инструктировал меня охонтик, — заговаривай его, как только можешь, а дальше я сам.

— Понял, принял, — кивнул я.

Охотник шагнул в сторону и исчез за ближайшей сосной.

Буквально исчез — будто и не было.

Я огляделся. Зелёное пламя светило так себе, жуть не разгоняло, скорее наоборот. Ночной лес, в таком специфическом свете, мог до усрачки напугать какую-нибудь впечатлительную натуру, даже если бы эта натура понятия не имела о шляющемся где-то поблизости волкодлаке.

И тут в зелёном свете я увидел впереди, между деревьями, массивную тушу.

Ни-хре-на себе!

Да, внешне это напоминало волка. Только размером с телёнка. Плюс — горящие огнём глаза.

— Охотник! — послышалось шипение, и волкодлак выступил на полянку, на которой горел огонь. — Какой юный. Ищешь смерти?

— Тебя ищу, — сказал я спокойно. — Твоей смерти. Зря ты забурился в эту деревню. Твоя последняя ошибка в жизни.

Огромная пасть открылась, и я услышал смех. Нечеловеческий, жуткий, продирающий до печёнок.

— Смешно… Наверное, ты убил пару-тройку крысёнышей, но видел ли ты хоть раз настоящего врага?

— Нет, не видел, — честно признался я. — И сейчас не вижу.

— Дерзкий! — тявкнул волкодлак. — Дерзкий щенок! Я разорву тебя!

— Ну так возьми и разорви, — развёл я руками. — Чего лясы точить? Я — вот он.

Волкодлак пошёл боком вокруг зелёного костра. Я двинулся в ту же сторону, не выпуская тварь из виду.

— Где же твоё оружие, охотник? — прорычала тварь.

— А оно мне нужно, что ли? — Я притворился взволнованным. — Дома оставил. Откуда ж мне знать, что против одного блохастого волкодлака нужно брать оружие!

Похоже, тварь завелась как следует, подколка ей не понравилась.

— Безумец! — послышался в ответ рык. — Эта ночь — последняя в твоей жизни.

— Плак-плак, — отозвался я. — Тут я должен умереть от страха, или будут какие-то другие…

Договорить я не успел. Волкодлак прыгнул. Огромная туша пролетела над костром, огромные когти нацелились мне в грудь, готовые разорвать её в клочья.

Глава 2

Инстинкт заставил меня броситься на землю. Туша пролетела надо мной. Я вскочил, в прыжке разворачиваясь и сжимая кулаки.

Волкодлак уже стоял, припав к земле, готовый к новому броску. Шикарный хвост — готовый воротник, только отрежь — хлестал по бокам.

— Промазал? — с сочувствием сказал я. — Ну ничего, не горюй, в другой раз получится.

Однако, с точки зрения волкодлака, время разговоров минуло. Пламя в глазах загорелось ярче. А когда открылась пасть, в ней я тоже увидел свечение потустороннего пламени.

Сердце забилось чаще. Я почувствовал самый настоящий азарт. И тоже наклонился, будто готовясь броситься в контратаку.

— Давай! — прошипел я. — Давай, блохастый. Покажи мне, на что способен.

В этот миг я сам чувствовал себя зверем. Разум отключился, остались инстинкты. И когда волкодлак прыгнул — я прыгнул ему навстречу.

Правая рука сжалась, будто бы вокруг рукоятки невидимого меча. Перед глазами мелькнул какой-то знак, подобный тому, что чертил на земле охотник. Я ударил справа налево, обратным хватом. Раздался визг, резанувший по ушам.

Мы сшиблись с уже не опасной тушей и рухнули вниз, наземь.

Я вскочил.

Волкодлак лежал передо мной на земле, тяжело дыша. Грудь его была рассечена наискось, из раны с каждым ударом сердца выплёскивалась чёрная кровь. Может, и не чёрная, но ночью, в зелёном свете костра, казалась чёрной.

— Кто… ты… такой? — прокашлял подыхающий волкодлак.

— Смерть твоя, а ты как думал? — сказал я, чрезвычайно ободрённый тем фактом, что до сих пор стою на своих двоих.

Глаза блохастого затянуло пеленой, и он перестал дышать.

Бесшумно выскочил из чащи охотник и остановился, держа меч наготове. Убивать было некого.

— Ты как-то долго шёл! — возмутился я.

— Терпи! — сказал охотник. — Будет больно, но — терпи!

Я открыл было рот, чтобы уточнить, что именно мне нужно терпеть. Может, волкодлак меня порвал, а я в пылу сражения этого не заметил?

Не успел.

Из туши волкодлака вылетела кривая молния и ударила меня в грудь.

Я заорал во всю глотку. Боль была невероятной, как будто в грудь забивали кол.

К счастью, через пяток секунд всё закончилось. Я склонился, опираясь ладонями о колени и тяжело дыша.

— Что это было?

— Ты убил