Рублев, безусловно, скромничал, даже в мыслях умаляя свои заслуги. Он с детства привык быть лидером и на войне был одним из первых. Лучшие офицеры считали за честь находиться с ним в одном строю и выполнять боевую задачу, хотя знали, что его батальон всегда оказывался в самых горячих точках.

"Ладно, что гадать. Здесь все сказано: число, время, место. Пойду, там разберемся, кому настолько сильно понадобился Борис Рублев, что ради его персоны шлют офицеров спецсвязи” – произнес вслух Комбат.

В последнее время он часто разговаривал сам с собой, может оттого, что проводил слишком много времени в одиночестве, или благодаря намертво въевшейся привычке строевого офицера разъяснять перед строем поставленную подразделению боевую задачу. Вроде растолковываешь ее солдатам, а глядишь – и самому она становится еще понятнее.

"Так, впереди двое суток, а ведь интересно, какой меня ждет сюрприз. Может, позвонить ребятам, осторожно выведать, не являлся ли и к ним фельдъегерь с точно таким же посланием, – продолжал размышлять вслух Комбат. – Только как это сделать, чтобы себя не засветить? А то ведь получится, что не разведываю, а вроде как хвастаюсь: вот, смотрите, вашего Комбата не абы куда, а в Кремль пригласили. Ладно, разве ж я маленький ребенок. Каких-то два дня. Мы вот конца войны сколько ждали. И ничего, дождались”.

С этими словами Комбат сунул приглашение в ящик стола.

В ночь перед назначенным приемом Рублев спал крепким сном, будто ему предстоял обычный будничный день. Другой человек до утра проворочался бы с боку на бок, предвкушая исключительное для его размеренного существования событие, но у Комбата в жизни было слишком много решающих дней – и на войне и после нее. Если бы он каждую такую ночь проводил без сна, изводя себя тревожными мыслями, то уже давно бы сошел с ума.

Утро началось по устоявшемуся распорядку: пробежка, напряженный комплекс специальных упражнений, завтрак, ароматный, крепко заваренный чай с первой сигаретой. Вот только бритье Рублев отложил поближе к выходу из дому. От тщательно выскреб пробивавшуюся щетину, смыл остатки пушистой пены, Освежил лицо терпким одеколоном и машинально констатировал обидный факт: казалось бы, сколько лет бреется, пора бы и научиться, ан нет: хоть один маленький порез обязательно появляется после очередного бритья.

Теперь предстояло самое мучительное. Комбат терпеть не мог костюмов и галстуков. Но ведь не пойдешь на торжественный прием в джинсах и легкомысленной курточке. Тяжко вздыхая, Комбат облачился в парадную униформу.

– Ну вот, теперь можно хоть орден получать, хоть срок, – заявил он, крутанувшись перед зеркалом.

Стоял погожий майский день. По Кремлю ходили обычные зеваки, толпясь у царь-пушки, колокольни Ивана Великого, знаменитых соборов. Вход во дворец охраняли офицеры, а ситуацию вокруг контролировали люди в штатском. Комбат легко выхватывал их из толпы наметанным глазом. Обычные посетители ходили по Кремлю, искренне восторгаясь увиденным, лица приглашенных светились ожиданием чуда, которое они пытались скрыть деланным безразличием. А у работников спецслужб были настороженные взгляды, прощупывающие каждую складочку одежды показавшегося им подозрительным человека.

Судя по количеству людей в штатском, сегодня ждали самых высоких гостей. Комбат невольно пожалел офицеров спецслужб. Ежесекундная концентрация внимания, нервы часами напряжены до предела, в каждом человеке видишь потенциального убийцу – врагу не пожелаешь такой работы. И все из-за того, что на десяток миллионов нормальных людей найдется один псих, готовый ради каких-то идей или возжаждав славы Герострата, оборвать жизнь высшего представителя государственной власти. И эти сумасшедшие одиночки, чаще представляющие лишь мнимую опасность, держат в напряжении целую армию отлично подготовленных, превосходно технически оснащенных профессионалов, которых хватило бы для наведения идеального порядка в любом крупном городе.

Рублев направился к входу, достал приглашение и паспорт. Офицер тщательно изучил документы, придирчиво сравнивая фотографию с оригиналом, и наконец, сказал:

– Заходите.

Комбату всегда казалось, что его трудно чем-то удивить, но и он был потрясен помпезной роскошью внутреннего убранства, сочетающей русский размах, азиатскую пышность и величие античности. Не случайно Московское царство называли третьим Римом. Но там были для Рублева вещи и поинтереснее роскошных интерьеров. Он стал разглядывать собравшихся в зале людей. Почти все они были военными и в подавляющем большинстве прошедшие Чечню. О солдатах и молодых офицерах это можно было сказать совершенно определенно (в годы Афгана они еще на переменах стреляли по голубям из рогатки), но и старшие офицеры недавно вернулись из Ханкалы или Ножай-Юрта. Ведь не с Афгана их обветренные лица покрывает свежий загар. Тщетно пытался Комбат разыскать в зале хотя бы одного сослуживца. Может, он один случайно затесался в компанию нынешних героев?

Вдруг шум стих – моментально, как по команде, наглядно демонстрируя отсутствие в зале штатских.

У микрофона, буквально в нескольких шагах от Комбата, появился Президент. Раздались аплодисменты, быстро переросшие в овацию. Президент выждал минуту, а затем поднял руку и в наступившей тишине, возможно экспромтом и явно нарушая регламент, сказал:

– Мы собрались, чтобы отметить достойнейших, но давайте в первую очередь вспомним тех, кто отдал свои жизни, героически сражаясь за мир в нашем Отечестве.

После минуты молчания пошло награждение. Комбат долго ждал, и вот из рук Президента награду принял средних лет мужчина с рано поседевшими волосами. “Гвардии рядовой Ивенцов” – так значилось в наградном листе. Комбат Ивенцова лично не знал, но слыхал об отчаянном солдате, который начал бой с целым отрядом “духов”, отвлекая их от колонны с ранеными. Его самого зацепило в двух местах, но Ивенцов продолжал стрелять. А затем в госпитале обозвал какого-то штабиста “крысой” и вместо ордена был разжалован из сержанта в рядовые.

Вскоре после Ивенцова наградили летчика – полковника в отставке. О нем Комбат вообще ничего не слыхал. И наконец Президент торжественно объявил:

– За личную отвагу и успешное проведение ряда боевых операций орденом “За заслуги перед Отечеством” второй степени награждается командир десантно-штурмового батальона майор Рублев Борис Иванович.

Комбат словно вновь оказался на той войне. Перед глазами шли чередой знакомые лица солдат и офицеров, многих из которых уже не было в живых. Мысли о прошлом захлестнули его настолько, что, получив орден, он чуть не произнес:

– Служу Советскому Союзу!

Но вовремя спохватился и четко отрапортовал:

– Служу России!

А затем был торжественный ужин, хотя по времени скорее праздничный обед. Служивые разбились на группки, в которых все друг друга знали, и обменивались впечатлениями, по ходу дела опрокидывая рюмку-другую водки и сдержанно закусывая различными деликатесами. Говорили шепотом, так как Президент с бокалом шампанского обходил воинов, стараясь каждому сказать хоть несколько слов.