часть, связанными и истекающими кровью, оставили в дельте на съедение богам. Гвенна богов не видела, зато насмотрелась на крокодилов, змей и ягуаров. В дельте реки Ширван хватало способов умереть без помощи высших сил. Самые жестокие казни приберегали для дерзнувших поддержать империю домбангцев – их, содрав кожу, бросали умирать от яда змей и пауков. Нанесенные войной раны не закрылись и за пять лет. Мало кто выходил по ночам из дома. А если выходил, то не один. И не безоружным.

Что весьма облегчало осмотр улиц и водных путей. Гвенна быстрым взглядом охватывала целые площади. Она видела ночью не хуже совы. С пятидесяти шагов могла рассмотреть одежду, лицо, рукоять плохо припрятанного клинка. Кеттрал недаром поклонялись Халу – богу тьмы.

Кучка пошатывающихся гуляк пробиралась по переулкам. Гвенна велела Джаку дважды пройти над баржей, поднимавшейся по каналу Као. Первый остров патрулировали зеленые рубашки. Ни Талала, ни Кворы.

– Ну и хрен с ними, – сказала Гвенна, поудобнее устраиваясь в упряжи. – Похоже, они в самом деле где-то залегли.

Анник не отозвалась. Другая на ее месте взглянула бы самодовольно или с облегчением – снайперша вовсе не изменилась в лице. И не отвела взгляда с переулка под собой.

– Джак, – сказала Гвенна, – проверим еще Бани и уходим.

Она уже различала вдали здание, словно растолкавшее плечами окрестные крыши.

Пока верховные жрецы не додумались до безумной Арены, Пурпурные бани были самым большим строением Домбанга: огромное роскошное здание из красного дерева, тридцати шагов в высоту, более ста в длину, с десятками бассейнов – маленьких, на одного человека, и таких, в которые можно было запустить десяток лодок. Больше века властные и богатые горожане собирались здесь, в святилище прохладных вод и теплого пара. Теперь не собирались. За время Двенадцатидневной войны мятежники захватили Бани и превратили их в крепость с казармами, плацами, тюрьмой. Одни осушенные бассейны служили площадками для учебных боев, другие, накрытые металлическими решетками, стали камерами для приговоренных.

Первым делом Гвенна разнесла бы все это хорошим взрывом, но в столице опасались, что масштабное и явное вмешательство империи оттолкнет колеблющихся – тех, кто до сих пор разрывается между верностью Аннуру и мятежниками. Поэтому со времени прибытия в Домбанг их крыло действовало скрытно: отравления, диверсии, убийства с крыш… так палец незаметно давит на чашу весов в надежде качнуть их в пользу Аннура. Анник и Талалу – снайперу и личу – такая работа была в самый раз. Гвенна, увы, не была ни снайпером, ни личем. Она начинала мастером-подрывником и до сих пор полагала, что единственный способ разобраться с Домбангом – это спалить весь Кентом драный город, сровняв его с водой.

Огонь решает все.

Захватившие Бани солдаты немало порушили. Снесли все постройки на сто шагов вокруг, порубили деревянные каркасы на дрова, а дрова скормили огромным чугунным жаровням, горевшим во всех концах огромного здания. Гвенна видала оборонительные позиции и похуже этой. Здесь даже ночью было светло, и часовых хватало. Правда, все часовые стояли внутри огненного кольца, притупляя и без того скудное ночное зрение. Глупо, но среди людей полно глупцов.

Джак провел птицу в облет Бань – раз, другой, третий. Гвенна разглядывала солдат. Захвати зеленые рубашки двоих кеттрал, все здесь были бы взбудоражены, взволнованы, перепуганы. Но нет, часовые сонно глядели прямо перед собой, отупев от скуки и не замечая за светом костров наворачивающего ленивые круги огромного коршуна-людоеда.

– Так и держи, Джак, – заговорила Гвенна. – Повисим еще немножко, убедимся, что наших друзей эти мерзавцы не притащат, а уж потом прямо на корабль.

Она понемногу расслабилась в сбруе. За десять с лишним лет полетов Гвенна научилась наслаждаться движением: мягким покачиванием, плавными взмахами крыльев. На домбангских улицах стоял липкий зной, а в сотне шагов выше теплый ветерок приятно перебирал волосы. На корабле она, конечно, получит выговор от Талала. «Я ценю заботу, – скажет он, – но ты слишком много тревожишься». А она ему ответит, что в другой раз, если потеряется, пусть выпутывается как знает. Они поехидничают немножко за кувшином пива, и делу конец. Снова увернулись от смерти, впереди еще одно утро, чтобы проснуться и продолжать бой.

– Ладно, – сказала она наконец. – Валим отсюда. Надо бы вздремнуть, прежде чем опять тащиться за этими придурками.

– Это точно, – согласился пилот.

Но он еще не договорил, когда теплый ветер вдруг обернулся ознобом, пробрал мурашками.

– Погоди-ка, – велела Гвенна и оглянулась на снайпершу. – Анник, ты…

Она осеклась. Анник вместо ответа шевельнула бровью.

Сдерживая колотящееся сердце, Гвенна вся обратилась во внимание. Это чувство было ей знакомо: готовность, смешанная с ужасом. С тех пор как выпила Халово яйцо, она сотню раз такое испытывала. Это был опыт тела – предчувствие, независимое от хитроумного рассудка.

– Держать позицию, – скомандовала Гвенна.

Она прикрыла глаза, распутывая паутину запахов и звуков, неосязаемые нити, составлявшие мир. Вонь отхожих мест со стоком прямиком в каналы, запах немытых тел; вот потянуло плесенью отсыревшего белья, а вот чистый запах свежераспиленного дерева – светлый аромат смолы. Она почти улавливала отдельные разговоры, бормотание сотен и тысяч голосов – двое мужчин спорят у очага, что-то недовольно бурчит женщина, командир одергивает часовых, а вот, на самом краю слуха, брань. Яростная, как шипение разъяренной кошки, убийственная брань.

– …Я тебе, Шаэлево отродье, хрен вместо сосиски зажарю и в зубы вобью, тупица драный…

Квора.

Гвенна вся напряглась и тут же расслабилась, как всегда перед боем.

– С востока, – угрюмо сказала она. – Восток-северо-восток. Захвачены.

Анник не усомнилась. Знала, что слух у Гвенны острее.

– Как будем действовать?

– Джак, – окликнула Гвенна, – заложи петлю на полмили. Так, чтобы зайти к ним за спину, и быстро. Анник, когда придет время, снимешь охрану Кворы и Талала.

– Они точно оба там?

Гвенна втянула воздух носом. Уверенности не было, но она обойдется и так.

– Ты, главное, убей всех, кого надо.

Она вытянула из кошеля на поясе длинную трубочку дымовухи.

– Перехватим их на открытой площадке перед Банями. Джак, берем наших на лету. Птицу не сажай. Дымовая завеса прикроет отход.

– Сбруи на них нет, – напомнил пилот. – Если связаны, не сумеют забраться на когти.

– И не надо. У меня две руки, по одной на каждого.

– Тяжелые, – деловито заметила Анник. – Талал особенно.

Гвенна кивнула, повращала плечами, постаравшись не замечать хруста суставов – обычное дело.

Талал, в отличие от многих киринских личей, в бою полагался не только на свои загадочные силы. Он был на полголовы выше Гвенны, с крепкими плечами и грудью, с мощными ногами. Два года назад, когда они работали в Кровавых Городах, он у