Наши с Натальей отношения развивались стремительно. Такими же бурными были события вокруг них. Она ушла от своего генерала. Папик (впрочем, какой он папик? — Совсем немного старше нас с ней) быстро вычислил меня. Я пулей вылетел из органов с "волчьим билетом" после специально присланной из Москвы проверки. Накопать на меня оказалось совсем не сложно. Мои связи с криминальным миром были у всех на виду. И хотя установил я их по прямому указанию вышестоящего руководства, и хотя они не раз помогали нам в работе нашего управления, да и пользовался ими в своих личных целях я не слишком чрезмерно, я был уволен.

Но долго бездельничать мне не пришлось. Вскоре меня взяла на работу, а точнее в дело одна влиятельная группировка. Мне предложили хорошую должность — что-то вроде начальника штаба в подразделении, отвечающем за центральную часть города. В мои обязанности входила разработка общего плана действий для бригад, а также осуществление контактов с конкурирующими фирмами и решение спорных вопросов с ними. На стрелки я не ездил, но разрабатывал общую линию поведения для каждой встречи. Третьей группой задач было решение вопросов с Литейным, что я и делал успешно через нескольких моих особенно близких друзей.

Моё благосостояние на новой работе выросло непомерно. А у меня было только одно желание — купать в заботе мою Наташку и её маленького сынишку. Я был влюблён безоговорочно и безгранично как никогда раньше. Я очень полюбил мальчика и привязался к нему. Мой собственный сын от любой другой женщины не мог бы мне быть так дорог как он, ведь он так был похож на свою маму.

Прошло три года. Наташка так и не переехала ко мне. Теперь она мотивировала своё решение тем, что ребёнку нравится его школа и она не хочет её менять. Меня это удручало, но не сильно. Ведь мы проводили всё свободное время вместе. А часто не расставались и в рабочие часы. Мы буквально купались в счастье. В мальчике я души не чаял, часто забирал его из школы и очень скучал по нему когда приходилось уезжать от него по срочному вызову.

Мы часто зависали в ночных клубах. Моя единственная подруга (а все остальные мне больше были не нужны) любила это времяпровождение не меньше, чем я. Это давало выход нашему темпераменту и одновременно заряжало нас энергией. Это невероятно сближало нас ещё сильнее. Хотя, казалось, сильнее уже некуда. Я с удивлением узнал, что моя любимая прекрасно танцует рок-н-ролл. Когда мы выходили для этого действа на танцпол — во всём городе танцующими оставались только мы. Все остальные были просто зрители. В этот период вся наша жизнь превратилась в рок-н-ролл. В петербургский рок-н-ролл.

Тогда у нас уже появилась мобилы. Именно таковыми они тогда и были в силу своей непомерной громоздкости. На новой работе у меня не было табельного пистолета. Пришлось обзавестись "Сайгой". Первые модели этих ружей внешне были неотличимы от автоматов Калашникова. По-существу, они ими и являлись. Будучи формально охотничьим оружием, стреляли они патронами двадцатого калибра, снаряжёнными дробью, картечью или пулями как и все охотничьи ружья.

В работе (да и в жизни) это был весомый аргумент и мой калаш всегда лежал у меня справа на переднем пассажирском сидении. Мне почти не приходилось им пользоваться, но когда у кого-то возникали ко мне неприятные вопросы и клиент подходил чтобы задать их, у него обычно пропадало желание общаться сразу же после того, как в его поле зрения появлялся мой потенциальный последний довод. Редко приходилось усиливать впечатление передёргиванием затвора.

Иногда я упрямо называл Наташку женой и приговаривал: — всё равно никуда ты не денешься. А она также упрямо называла себя моей подругой, вкладывая в это понятие какой-то свой очень глубокий смысл. Когда она помогала мне в моей работе, она делала это с такой самоотдачей, с какой никогда ни для кого из клиентов не выкладывалась. Надо ли говорить о том, на что я был готов пойти, чтобы помочь ей?

Однажды, — этот день мне не забыть никогда, по мобильному она сообщила мне что попала в странное ДТП и без моей помощи ей, пожалуй, не справиться. Я на полуслове прервал важные переговоры и на своём тяжёлом внедорожнике стартанул к ней на выручку. Дело было так. Она ехала по проспекту Энгельса от метро Озерки в сторону метро Удельная на зелёный сигнал светофора на своей новенькой сине-перламутровой БМВ пятой модели. Эту машинку я подарил ей всего несколько дней назад и очень гордился тем, что в спортивном исполнении "м" с эмблемой цветов российского флага на багажнике её машина была единственной на тот момент в городе.

Справа под острым углом с Выборгского шоссе на тот же перекрёсток выскочил старый насквозь ржавый жигулёнок. Четыре подростка неформального вида двигались в нём на красный свет и совершили столкновение, возможно намеренно. При этом так, что у Наташкиной машины было лишь слегка поцарапано переднее крыло. А их изглоданная коррозией морда пострадала более серьёзно. Вели они себя неадекватно. ГАИ вызывать запретили. Было похоже, что они прощупывают почву, ищут повод как бы отнять Наташкин бумер.

Я подъехал. Поставил свой автомобиль наискосок впереди, перекрыв значительную часть перекрёстка и сразу поставил вопрос ребром:

— Кто старший?

Вперёд вышел парнишка лет семнадцати в косухе и бандане.

— Слушай, твоё ведро я даром не возьму. Его ведь без доплаты ни на одну автопомойку не примут. А вот вас, мелюзга, я сейчас сдам в детскую комнату милиции.

— А ты кто? Назовись, чтобы я знал куда мне тебя послать — ответил нахальный тинэйджер.

— Ты имеешь дело с тамбовскими, сынок. В этот раз тебе не повезло.

— А я имею в виду тамбовских. Как и всех остальных. Для меня нет авторитетов — у меня своя бригада. Мы — беспредельщики — сказал он как отрезал и, повернувшись к коллегам скомандовал: