небо вязких сосен;

Слышу лета дребезжащий страх,

Ведь его теснит прохладой осень.

* * *

Морозные бледные звёзды

Поблескивают едва.

Рождает мартовский воздух

Немартовские слова.

Давно прилетевшие птицы

Насвистывают весну.

Им нужно перекрутиться

Еще только ночь одну.

А утром с восходом солнца,

Когда возвратится тепло,

Не грех со страстью гасконца

Опять засвистать светло.

Опять заливаться звонко,

Морозу напоминать,

Что стоит ему, чертёнку,

От нас уже убегать.

Канун полнолуния

И снова старую ведунью

Одолевает липкий страх:

Стремится месяц к полнолунью,

Полнеет прямо на глазах.

Ведунья знает: в это время

Нечистых порождений племя

Должно под действием луны

Врываться вихрем в явь и сны.

А не врывается. Ведунья

Беду не уставала ждать,

Как будто некое безумье

Ей не давало застывать.

Всегда, хотя перестрадала

Уже немало полных лун,

Её душевное начало

Жёг полнолуния канун.

Родится месяц — проступают

В её душе покой и блажь,

Когда ж он щёки округляет —

Ведунья разом входит в раж.

Не помогали ни гаданья,

Ни предсказания судьбы:

Насколь нелепы ожиданья,

Настоль их следствия глупы.

Ничто не вечно под луною,

И лишь ведуньи старой страх

Стал вечною величиною

В её сознанье и глазах.

И тут уже не ясно даже

Что больше портит бытиё,

Нашествие нечистой блажи

Или отсутствие её.

Подчас надуманные вещи

Страшнее истинного зла.

Не многим виден мир зловещий,

Луна же рядом — вон взошла.

* * *

Бьёт молотком по темени

Мыслей пустых мигрень.

Я потерялся во времени:

Спутались ночь и день.

Вроде бы только жарило

Солнце моё лицо,

А уж заката зарево

Тлеет полукольцом.

Суетностью наполнится

Нового дня релиз.

Только мигрень напомнит мне,

Что утекает жизнь.

* * *

Уже окрепший месяц

За частоколом сосен

Пытается порадовать наш взор.

Все, кто о счастье грезит,

Его быстрее просят

Прорваться на зияющий простор.

* * *

Луна за моим окном

Слегка потеряла в весе,

Хоть, выглядя не кружком,

Ещё не ужалась в месяц.

Лучисто пронзая ночь,

Собой затмевая звёзды,

Все сны разгоняет прочь,

А снам испарятся — просто.

Так, глядя на нас с высоты,

Горя, как царский червонец,

Луна в дни своей полноты —

Властительница бессонниц.

* * *

Обычное дело — гулять по воде,

Как раньше ходил Иисус.

Тянуть свои руки к далёкой звезде

И чувствовать счастья искус.

Ногами круги по воде разгонять

И чувствовать, как за спиной

Вода, всколыхнувшись, застынет опять

Под звёздами и под луной.

Идти и идти, не заботясь о том,

Что мир не увидит твоих

Умений ходить по воде босиком —

В отсутствии понятых.

Не вечны круги на воде и следы,

Не вечны и мы под луной.

Но вечен — почти — свет далёкой звезды,

Что тянется за тобой.

* * *

Я на качелях. Небо, сосны

То вниз летят, то вверх взлетают.

Стишок какой-то несерьёзный

Мой мозг из строчек собирает.

Рифмуются прохлада ночи,

Молчанье звёзд, сомненья ветра…

Как будто был уполномочен

Я Кем-то, Кто всесилен очень,

Метафорами сыпать щедро

И собирать искринки мыслей

В опалоцветные созвездья,

Неся их, словно в коромысле,

С блаженной, но благою вестью.

Но, постепенно замирая,

Утихомирились качели,

И вся восторженность благая,

Некрепкая, полусырая,

Исчезла, как снега в апреле.

И рифмы напрочь улетели.

* * *

Будем медленно и плавно,

Не спеша, излишне ленно,

Позабыв напев о главном,

Петь лишь о второстепенном:

Вид описывать из окон;

Сонных вечеров озвездье;

Серой жизни серый кокон;

Будни серые предместья;

Серый мир строкою серой,

Сероватые словами…

Коей мы отмерим мерой,

Таковой получим сами.

* * *

Месяц свежерождённый

Как-то уж слишком быстро

Сгинул за лесом сонным

Вялой невнятной искрой.

Ночь еще не вступила

В право своё, но кто-то

Месяц принудил силой

Скрыться с небесного свода.

Звёзды потом изумлённо

Спрашивали со вздохом:

«Где же он, свежерождённый?

Нам без него плохо…»

* * *

Заранее вычислив участь звезды,

Что с неба падёт послезавтра,

Я из дому вышел проверить цветы,

Нектар заготовить на завтрак.

С утра, завертевшись в пустой суете,

Я жёг свое тело прохладой,

И думал о той несчастливой звезде,

Жалея, шептал ей: «Не падай…»

* * *

…И в нашем радостном Эдеме,

Дарящем светлые мечты,

Исчезнет всё — развеет время

Здесь все, какие есть, следы.

Поползновения людские,

Как в пыль истлевшее тряпьё,

Рассеются… Эх, энтропия —

Она такая, мать её…

* * *

Не зря, наверно, тот, кто создал

Галактик яркие спирали

Нас отдалил от них и звёзды

Сместил в немыслимые дали.

Всё для того, чтоб наши цели

Познать вселенские соцветья

Мы с вами сохранить сумели

На многие тысячелетья.

* * *

Совсем уж лёгкий ветерок

Вершины сосен теребит.

Был виден месяца рожок —

Сейчас он тучами закрыт.

Палитра вечера скудна,

Мир безотраден, сер, черён:

Он досера́ и дочерна

Холодным летом изнурён.

* * *

Честный игрок этот мир ненавидимый,

Шулер ли?

Многие звёзды, которые видим мы,

Умерли.

Переоценим все ценности мира,

С факелом

Выйдем искать человеков-кумиров-

Сталкеров.

* * *

Здесь не виден за мелким чванством

Серебристой кометы хвост;

Здесь не будет порталов в пространство

Недоступных, далёких звёзд;

Здесь навряд ли здоровое семя

Будет найдено в гнили жнивья;

Здесь сгустилось донельзя время

Ограниченностью бытия.

* * *

Падая, звёзды не добираются до земли —

Вязнут в мармеладе манящего лунного неба.

Они бы не долетали, даже если б могли,

Потому что отказываться от мармелада нелепо.

Этот десерт притягателен и прекрасен на вид,

Он присыпан сахаринками тонких созвездий.

Он влечёт, искушает, обезоруживает, слепит,

Как тысячи тысяч обворожительных бестий.

* * *

Нагло полная луна

Светит в окна нашей спальни.

Врут поэты, что она

И тосклива, и печальна.

Как нежданный нудный гость,

Что беседой досаждает,

Как в ботинке острый гвоздь,

Свет луны меня терзает.

* * *

Я и ты. И мир наш скручен

В жёсткий бесконечный тор,

Он обыден, сер и скучен,

Ограничен прессом шор.

Чувствую, что и Вселенной

Та же выпала стезя:

В тор скрутиться офигенный

И замкнуться