— Если найдём, что с ним делать? — раздался чей-то голос на входе в конюшню.

— Камень на шею — и в прорубь!

Услышав эти слова, Андрей похолодел, и в голове пронеслось:

«За что?!»

Те обшарили все стойла, перетряхнули солому. Но всё же искали не очень хорошо. Лаз так пока и не нашли, хотя он отчётливо слышал, как они топтались над его головой. Когда зашебуршала солома, ему стало страшно. И он решил, что жизнь свою он просто так не отдаст.

— Да нету тута ничего, — послышался громкий голос.

— Что делать, князь?

— Что делать, что делать! — слышно было, как он передразнил дружинника. — Сожгите всё к чёртовой матери.

Маленький огонёк побежал по соломе, превращаясь в огромное, яркое пламя.

«Надо срочно уходить, чтобы не зажарили, как кабана».

И Андрей бросился вниз по склону. Он несколько раз перевернулся, но спуск всё же оказался удачным. Он вскочил на ноги и опрометью бросился в ельник. Дядькины слова: «Камень на шею — и в прорубь» гнали его вперёд. И не только они, но ещё и яркое зарево за его спиной.

— Всё сожжёт, гад, куда возвращаться? — невольно появилось в голове Андрея.

Страх придавал силы. Он бежал и бежал, не разбирая дороги, не зная, куда бежит. Лишь бы быть дальше от этого, ставшего страшным, родного места. Жёсткие, колючие ветки били по его лицу. Но он даже не замечал этого. Порой ему казалось, что он слышит бегущих за ним преследователей, и, напрягая последние силы, старался от них оторваться. Когда выбился из сил и уже не мог бежать, а только машинально перебирал ногами, на него навалилось какое-то безразличие.

— Всё, не могу! — пробормотал он и свалился под ель.

Андрей не заметил, как опустились веки, и он поплыл в небытие. Сколько проспал, неизвестно. Проснулся от того, что кто-то сильно толкал его в бок. Он протянул руку. Она упёрлась в чью-то шерсть. Рука тотчас отдёрнулась. «Волк!» — мелькнуло в голове, и он сжал рукоять ножа. Расправу остановил радостный повизгивающий лай.

— Дружбан! — радостно воскликнул Андрей и, схватив его за голову, от переполненных чувств стал целовать в морду.

Да, это был его пёс. Огромная собака, которая смело ходила на волка. И пока что ни разу ещё зверю не уступила. На сердце у Андрея потеплело. Он точно вернулся назад... И тут же в голове мелькнуло: «А следы!» Эта мысль мгновенно подняла его на ноги. Надо было уходить. И как можно скорее. «Они меня ищут!» — застучало в голове. Он вылез из-под ёлки и с радостью увидел, что, пока он спал, снег сделал своё дело. Сразу полегчало на душе.

— Ну что, Дружбан, идём дальше? — глядя на собаку, сказал он.

Но пёс стоял без движения и не спускал взгляда с хозяина.

— Что, жрать хочешь? — догадался Андрей. — И я тоже. Но... — он развёл руками.

Пёс будто понял его и побежал вперёд. Он как-то незаметно исчез, и Андрею стало обидно. «И ты бросил меня», — с горечью подумал он, продолжая бессмысленно продвигаться вперёд. Голод начал по-настоящему мучить его. Хоть осину гложи. Иногда он видел на деревьях глухарей или тетеревов. Глядя на них, он ругал себя, что впопыхах не взял кресало и лук со стрелами.

— Ни огня, ни жратвы. Ну что ж, надо беречь силы, — сказал он себе.

Остановился и поглядел по сторонам. Увидев толстый ствол берёзы, подошёл к нему, подгрёб снега и присел рядом, опершись на ствол спиной. Он опять задремал, и вновь его разбудили чьи-то толчки. Открыв глаза, парень увидел Дружбана, перед которым лежал заяц.

— Ну, молодец! — хозяин потрепал собаку по лобастой голове.

Андрей разделал зайца, часть отдал собаке, а часть, как бы противно это ни было, сырой съел сам. Еда добавила сил. Можно было идти дальше.

Бежал день за днём. Дружбан часто кормил своего хозяина. Очередной делёж добычи навёл его на мысль: «А что, если самому попробовать охотиться? Птица подпускает меня довольно близко. Иногда её можно достать и с соседнего дерева». Для этой цели он выбрал тонкий длинный стволик какого-то молодняка. Обрезал ветки, заострил конец, получилось... копьё. С первого раза он удачно метнул это копьё и добыл птицу. Это был огромный глухарь, который, увлёкшись еловой шишкой, не заметил своего врага. Копьё, брошенное изо всех сил, пронзило его насквозь. Птица была сильной, она даже попыталась улететь, да палка помешала ей это сделать.

Но он всё же чувствовал, что силы его таяли, что-то надо было делать. А что? Выйти на какое-нибудь жильё? Но ничего не попадалось на пути. Не было никаких намёков. Как бы он обрадовался, увидев спиленное дерево.

И вот, когда казалось, что больше сил нет, он вдруг почувствовал запах дыма. Андрей вмиг преобразился. Откуда-то взялись силы, и он чем-то стал походить на Дружбана, когда тот цепенел, прежде чем броситься на жертву. Да, обоняние его не обмануло. И он пошёл на этот запах, как собака по следу.

И чем ближе он подходил, тем сильнее его ощущал. В какое-то время Андрей почувствовал, что жильё где-то рядом. Но разглядеть не мог. Густой лес не пропускал даже скупые солнечные лучи. И внизу виделся один полумрак. Белый снег и никаких следов. Тогда он подумал, что это всё ему просто показалось. И его охватило отчаяние. Тело его вдруг потяжелело, ноги налились свинцом. Он сделал ещё несколько шагов и, запнувшись за корень огромного поваленного дерева, упал. Попытался подняться, но силы покинули его. На беду, куда-то запропастился и Дружбан.

Поднялся ветер. Он сдувал с ветвей снег. А наползшие свинцовые тучи стали обильно посыпать землю снегом. Снег шёл сутки, прежде чем тучи покинули это место. Когда на следующий день солнце озарило землю, то место, где лежал Андрей, превратилось в еле видимый бугорок.

Московский князь Иван Данилович сидел в одрине за большим дубовым столом. Хотя на дворе стояла весенняя пора, но погода была не по времени. Промозглость лезла в каждую щель, принося холод и сырость. А князь любил тепло и одет был соответственно: на ногах — катанки с короткими голенищами, порты из верблюжьей шерсти — подарок знакомого купца; на плечах — потёртое корзно; на лобастой голове, прикрывая густые вьющиеся волосы, колпак. Он сидел спиной к очагу, в котором потрескивала поленница дров, играя пляшущим пламенем. Она отдавала живительное тепло, прогревая побаливавшую поясницу князя.

Он был не один. Сбоку примостился его сочтат. Ибо казначеем был сам князь. Сочтат был худенький, средних лет мужичонка, в кафтане, из-под которого выглядывала не первой свежести рубаха. У него большие, навыкате, глаза. Такие ничего не упустят. Впалые щёки резко обостряли скулы. Поражал его нос: большой, с горбинкой, отчего тень на стене от его головы чем-то напоминала орлиную, придавая фигуре хищное выражение.

Но вот его прозвище — Миняй — никак не шло к его виду. Прозвал его так сам князь. Это прозвище так присохло к нему, что все забыли его истинное имя. А заработал он его тем, что был ловким менялой, мог облапошить любого. Говорят, он сумел на спор так обвести одного смерда, что тот обменял своего рабочего коня на его полудохлую слепую корову. К тому же был хитёр и дюже сообразителен по денежным делам. Знал грамоту. Не было среди купцов человека, который бы не хотел переманить его к себе. Но побаивались боярина Кочеву, у которого тот нёс службу.