себя как обычные дети: курят, матерятся и лезут в драку. Новиков даже представился без отчества, что по местному высшему этикету непозволительная вольность, зато очень модно среди благородной молодежи.

— Хорошо, идем, — согласился я.

Не то чтобы мне хотелось жить среди мажориков, но сейчас точно стоило скинуть рюкзак. Являться с ним на местный полигон было бы неудобно.

— Наш человек! — одобрительно кивнул Иван и махнул следовать за ним.

Территория университета была ухоженная. Даже, я бы сказал, вылизанная. Мы шли по асфальтированной дороге, такой ровной, что от зависти потрескались бы немецкие автобаны моего прошлого мира. Вокруг зеленели идеально подстриженные газоны, подозрительно симметричные деревья и фигурно обрезанные кусты.

В моей памяти нескучный сад был чем-то средним между заброшенным садом и недоухоженным парком, так вот с этой территорией ничего общего у моих воспоминаний не было.

— Ты не из Москвы, — констатировал шедший рядом Иван.

— Это имеет значение? — лениво поинтересовался я, больше интересуясь пейзажем, чем вынужденным собеседником.

— Нет, просто ты так крутишь головой, словно впервые видишь магический ландшафт, — пожал плечами парень.

— Действительно впервые, — не стал отрицать очевидное я.

Но комментарий боярича Новикова оказался весьма полезен — я действительно не понял, что эта исключительная четкость линий рукотворна. Природа не терпит такой симметрии. Другое дело люди. Точнее, маги.

— Говорят, проштрафившихся студентов отправляют равнять газон, — охотно поделился со мной Иван. — Но редко кто открывает дар Земли на первом курсе, так что нам это не грозит.

И без перерыва спросил:

— Откуда ты?

— Спиридонград, Татарское княжество.

— О-о-о-о, — протянул боярич, — это там, где рядом нефть нашли?

— Верно, — кивнул я, немного удивившись такой осведомленности парня. — А ты откуда?

— Сибирь-матушка! — гордо ответил Иван.

Я усмехнулся. Сибирь-матушка — это, конечно, очень размытый ответ. А с другой стороны, вряд ли мне что-то скажет название какого-нибудь мелкого городишки, даже если бы Новиков его назвал. В то, что у семьи парня с землицей проблемы, было видно невооруженным глазом.

Дорога, по которой мы шли, вела от ворот к главному корпусу. Это было старинное, трехэтажное здание с колоннами и ажурными балкончиками блеклого песчаного цвета. И шли мы не туда. Практически перед самыми клумбами, разбитыми у центрального входа, дорога начинала активно ветвиться, и Иван уверенно свернул направо, ведя меня к общежитиям.

Жилые строения располагались ближе к центру столицы и не очень умело, но очень старательно пытались косить под ровесника главного здания. Те же башенки, балкончики, фасады цвета ничего. Но невооруженным глазом было видно, что возвели общежитие относительно недавно.

Это была сложная конструкция из нескольких отдельно стоящий строений, соединенных между собой галереями на разных этажах. Выглядело, конечно, очень красиво, но меня больше интересовало, что внутри. Памятуя о студенческих общежитиях своего мира, я был готов ко всему. В принципе, было бы даже смешно в жилище магов обнаружить двухуровневые кровати, один работающий сортир на три этажа с выломанной задвижкой и банальных тараканов.

Иван решительно шел между строениями и, если честно, я даже немного восхитился той уверенностью, с которой нес себя боярич. Это у меня есть прошлая жизнь без сословного общества, и я с некоторым скепсисом воспринимаю все эти приседания и расшаркивания по этикету. А когда ты не представляешь, что мир может преспокойно существовать без Табеля о рангах, а ты — всего лишь боярич безызвестного рода, общество так или иначе будет на тебя давить.

Пожалуй, с этой стороны задиристость парня даже понятна. С порога начинает вгрызаться в жизнь и отстаивать свое право на существование. Молодец.

Крыло аристократов внешне мало чем отличалось от прочих. Ну разве что на лавочке перед входом сидели более холеные студенты, а в курилке меж корпусов смолили не дешевенькие папиросы 3 сорта какой-нибудь табачной фабрики Шапошникова, а настоящие сигареты фабрики Асмолова с золотым ободком. Я никогда здесь не курил дорогой табак, так что судить о различии в качестве не мог, зато точно знал, что фабрика Асмолова является официальным поставщиком двора Его императорского Величества. А раз уж сам император не брезгует этими сигаретами, то золотой молодежи ничего не остается, как раскошеливаться на мажористый табак.

Иван все с тем же непрошибаемым видом хозяина жизни прошел мимо трущихся у входа студентов и зашел внутрь. Я поймал на себе любопытные взгляды и подумал, что, кажется, слух о предстоящей разборке уже побежал по студгородку.

А на входе, в лучших традициях студенческого общежития, сидел вахтер. Нет, там, конечно, стояла вертушка, пропуск по студенческому билету и прочие блага современных технологий, но вахтер — эта неотъемлемая часть университетской экосистемы — присутствовал.

Дородный мужчина с пышными усами и в немного заляпанной форме выцветшего синего цвета вписывался в этот магический мир так же органично, как и в мой предыдущий.

Шедший впереди боярич резко затормозил и обернулся ко мне:

— И тут я вспомнил, что у тебя, наверное, еще нет студенческого билета, — произнес парень с сожалением и растерянностью.

— Почему же? — приподнял бровь я и выудил из кармана маленькую плоскую карточку, присланную мне вместе с документами о зачислении.

— Ништяк! — заявил этот представитель аристократии и постучал костяшками в стекло вахтерской будки.

Мужчина, надо отдать должное, не спал и даже вроде бы не был пьяным. Но зато был выдрессирован борзыми аристократическими жильцами подведомственной территории, а потому лишь мазнул взглядом по нашим пропускам, и стрелка прохода вертушки загорелась зеленым.

Я задумчиво хмыкнул, размышляя о бессмертном ручном приводе, но Иван расценил мое хмыканье по-своему.

— Тоже считаешь, что это нарушение элементарной безопасности? — спросил парень, тыкая в кнопку вызова лифта. — Он ведь даже не проверил наши документы.

— Нет, я подумал, как так — в самом элитном университете страны до сих пор нет электронных пропусков?

Тут уже боярич издал задумчивое «Хм-м-м-м».

Двери лифта распахнулись, и мы вошли внутрь. Парень ткнул в девятый этаж и произнес:

— Хороший вопрос. Здесь же прорва денег крутится. И государственные дотации, и частные инвестиции.

И сказал он это с такой решительной злостью, что аж стало немного жалко парня. Наверняка идеалист.

Впрочем, это не мешало ему жить в двухкомнатых покоях со своим санузлом и гардеробной.

— Здесь все такое отремонтированное и хрустящее? — спросил я, проводя ладонью по светлым обоям.

— М-м-м… Тут вроде бы предыдущие жильцы разнесли все… и вот, — неуклюже закончил Иван.

Я крутанулся на пятках, осматривая комнату, в которую завел меня парень. Большая, просторная, светлая. Из мебели — кровать, шкаф, рабочий стол со стулом. Все довольно аскетично, но очень дорого. Прям совсем дорого.

— Занимай эту комнату, — скомандовал боярич, кинув взгляд на часы. — И нам пора выдвигаться.

Я молча бросил рюкзак на первую попавшуюся поверхность, и вышел вслед за Иваном.

— Ты знаешь, зачем нужны секунданты? — спросил меня парень, когда мы вышли из общежития.

Что-то такое черненькое забелелось в глубине моей памяти о прошлой жизни и Пушкине, которого тут не существовало, но ничего конкретного я не знал. Мой опыт подсказывал лишь, что, если начинается мордобой, безучастных не остается.

— Соблюдение правил? — предположил я.

Боярич вздохнул:

— Вообще, строго говоря, дуэли между благородными возможны только с высочайшего дозволения, — парень указал пальцем наверх, обозначая императора, — потому как между благородными дуэли проходят на магии. А у нас будет так…

— Драка, — подсказал я.

— Да, — кивнул Иван, — но пафосная.

Пафосная — это слабо сказано. На полигон, который предполагал отработку магической практики, стеклась куча народа. Подозреваю, все, кто не был занят стоянием в очереди на заселение, явились посмотреть на нас красивых.

— Ты такой популярный? — спросил я у Ивана, рассматривая толпу, активно рассаживающуюся по зрительским местам полигона, расположенным по периметру арены.

— Нет, — усмехнулся боярич, — это ты такой популярный. Бросил вызов благородному.

— Так, может, это благородный такой популярный? Кто он?

Не то чтобы имело особое значение, кому чистить рожу, но очевидно, что одним подходом это не ограничится.

— Это Долгоруков-младший.

Я быстро вспомнил место Долгоруковых в аристократической пищевой цепочке. Долгоруковы были из левых, любили громкие заявления на публику и изо всех сил старались изобразить, как они близки к народу.

— Так он же из Свободной фракции? — удивился я.

— Ты следишь за политикой? — удивился в ответ Иван.

Мне пришлось неопределенно пожать плечами. Не объяснять же пацану, что прошлая жизнь научила