– Да-да, конечно! – промямлил Снопов.

«Выходит, Станиславский был Нагвалем?» – озадаченно размышлял Константин.

– Почему «был»? Я перед вами, мон шер, – улыбнулся профессор.

«И этот туда же! Мысли читает, что «Отче наш»! Ну и ну! Хороши красавцы!» – Снопов с восхищением рассматривал своих новых знакомых, прикрыв рукою карман с документами.

– Браво, Костя! – Станиславский откинулся на спинку скамьи, заложив руки за голову. – Так и считайте, что Хулиан – сын чилийских патриотов, сбежавших от Пиночета в Союз, а я – сын лейтенанта Шмидта ибн Станиславского. При этом заметьте, – чертовски породистый сын! Вашему мозгу нужна реалистичная версия нашего пришествия? – Да, пожалуйста! Пусть будет так!

«Ну вот, опять двадцать пять!» – Снопов вздохнул и начал думать о всякой ерунде: о цветочках, бабочках, ласточках, но только не о непрошеных гостях, дабы те не оконфузили его ещё каким-нибудь образом.

– А не выпить ли нам газировочки?! – не дав Станиславскому более проявить свой талант телепата, а Константину опомниться, вмешался в разговор дон Хулиан. Индеец снял со спины небольшой рюкзачок и достал из него бутылку «Перье».

– Оно, конечно, не «Дом Периньон», хотя…

Представитель племени яки порылся у себя в рюкзачке, и, к вящему удивлению Снопова, вытащил запотевшую бутылку шампанского «Дом Периньон» 1995 года.

– А, чего там! Гулять, так гулять! Верно, Костя? – он озорно подмигнул Константину.

– Ноль-ноль семь, ноль-ноль семь, станешь ты, распив ноль семь! – промурлыкал себе под нос Хулиан, извлекая следом за бутылкой на свет божий три разноцветных конусовидных фужера из богемского стекла.

– Не рюкзак, а просто скатерть-самобранка какая-то! – усмехнулся Снопов.

– Да-а, у нас в России без этого никуда! – вальяжно протянул гражданин в пенсне. – Любое дело надобно обмыть. Хоть святой водою, но, непременно, на троих! Иначе, сглазят.

– Ну, сам посуди, как же без этого?! Он ведь скоро полетит, наш Гагарин!!!

Подмигнув Алексееву, индеец зажал себе рот ладонью и затрясся от приступа беззвучного смеха. Перестав смеяться, он встряхнул бутылку и освободил пробку от пут. Та, с оглушительным хлопком, исчезла в небесной синеве.

– Куда полетит, то есть полечу? – забеспокоился Константин.

– Знамо куда, Юрий Алексеевич, – ответил Хулиан, хрюкнув от смеха, – в космос, конечно, куда же ещё?!

– Ну, кому, какой цвет больше по душе? – спросил индеец, держа в руках три полных фужера. – Лично я, как вождь краснокожих, забираю себе красный.

– Я, пожалуй, выберу золотисто-соломенный, – проговорил Алексеев. – А вам, Костя, мы оставляем основной тон проявленного мира – зелёный. Насколько я помню, именно он соответствует середине спектра оптического диапазона. Забирайте свою ноту «Фа», мон шер!

После того как изумрудный фужер перекочевал из рук индейца к Константину, Станиславский, не мигая, надолго устремил свой взор прямо в глаза Снопова.

– Перестаньте, пожалуйста, фантазировать! Нет-нет, мы не плод вашего больного воображения, и уж поверьте, – совсем не те, за кого вы нас принимаете: парочка профессиональных экстрасенсов-гипнотизёров, обирающая доверчивых граждан.

– А кто же?

– Что ж, раз вы не в состоянии принять нас из-за барьера своего разума за тех, кто мы есть – дона Хулиана и Константина Сергеевича Станиславского – тогда мы – нечто нейкое, – уклончиво улыбнулся Алексеев.

– Ну, за Мельпомену и мистерии Диониса, други! – произнёс Хулиан, призывно поднимая вверх свой бокал.

Последняя фраза Станиславского растаяла бесследно в мозгу Константина, растворившись в нахлынувшей тёплой волне хмельного расслабления.

– У меня что, солнечный удар? Что за фигня? Почему всё в таком медно-зелёном ореоле, профессор? – испуганно произнёс Снопов, моргая глазами, словно пытаясь снять с них мешающую одноцветную пелену.

– Потому, амиго, что ты никогда не пил такого выдержанного шампанского из обработанного медным купоросом винограда! – усмехнулся индеец. – «Дом Периньон» 95-го, да ещё с медью, – это, как минимум, – бронзовые мозги! Супервино моментально ударило тебе по склеротическим извилинам. Чистка началась! Ты бокальчик-то опусти на асфальт, родной. Как-никак – богемское стекло! Не ровен час, уронишь, уходя в мир иной. А мне, потом, ответ держать перед директором музея Страховской библиотеки Праги. Ближе, ведь, не нашлось подлинной Богемии-то.

– Не паникуйте, Костя! Вас напугала фраза «в мир иной»?

Станиславский взял за руку покрывшегося капельками пота Снопова.

– Расслабьтесь. Сейчас шок цветового восприятия пройдёт, и всё встанет на свои места. Он же сказал «уходя», а не «отходя», мон шер. Ну как? Всё прошло? Вот и славно! Хулиан дурачит вас. Вашей жизни ничто не угрожает. Просто, мы же с вами пьём не обычное, а наше, нагвальское шампанское. А после него и вы, и я, и Хулиан – мы все видим мир из нового положения центра восприятия, соответственно выбранным фужерам – улыбнулся Константин Сергеевич.

– Точнее, из основательно забытого Хомо Сапиен-сами, старого, – обронил дон Хулиан, разливая игристое вино по опустевшим бокалам.

На какой-то миг Косте привиделось, что он принимает фужер из лап огромной мохнатой обезьяны. Снопов тряхнул головой. Йети исчез. Перед ним стоял индеец.

– Костя, конечно же, всё что мы вам только что наплели – ерунда. Каждый из нас старался заговорить вам зубы, чтобы успокоить ваши запаниковавшие от полуобморочного состояния нервы и не дать вам окончательно потерять сознание. Вас действительно накрыл солнечный удар, тёзка. Вот держите, приложите к голове!

Алексеев заботливо протянул Снопову ледяную бутылку с надписью «Дом Периньон».

– Как видите, – стандартная этикетка, никакой кустарщины. Всё по-честному. Жаль, что первая рюмка с прохладительным напитком запоздала. Надо было чуть-чуть раньше! Так что, давайте-ка, продолжим! Пейте без опасений! Имя Азазелло не входит в вереницу мудрёных имён нашего предводителя команчей.

– Между первой и второй перерывчик небольшой!

– поддержал профессора дон Хулиан, чокаясь с собутыльниками.

«М-да! Если у меня уже после первой меднозелёные мухи в глазах полетели, и казус со Снежным Человеком приключился, то, что же будет дальше?!» – подумал Константин, но отказываться от ледяного шампанского с удивительно ароматным послевкусием не стал.

«Хм, похоже, настоящий «Дом Периньон». Выдержка сказывается, а вот спирта и дрожжей на языке нет и в помине! Да и мнимые нагвали не отстают. Пьют наравне, по-честному, из одной бутылки. Так что, вариант с «травиатой» исключен. Значит, я действительно стал жертвой жары», – подытожил странный инцидент с глюками Константин Дмитриевич.

Три бокала сошлись воедино, издав чудный малиновый перезвон.