На сей раз мысль о Клэр вызвала лишь волну ужасной тоски. Господи, если бы она оказалась здесь, прикасалась к нему, лечила его раны и баюкала его голову у себя на коленях! Но она ушла — ушла от него на двести лет в будущее, — и слава богу, что так! Слезы медленно потекли из–под его закрытых век, и Джейми, несмотря на боль, перекатился на бок, чтобы скрыть их от других.

«Господи, только бы с ней все было хорошо, — взмолился он. — С ней и ребенком».

После полудня из незастекленных окон неожиданно потянуло дымом. Запах был острее и гуще, чем пороховая гарь, с ощутимым, пугающим душком того, что слишком уж напоминало поджаривающееся мясо.

— Они сжигают мертвых, — сказал Макдональд.

За все то время, что они находились в доме, он почти не сдвинулся со своего места у окна. Он и сам походил на мертвеца с этими слипшимися от грязи угольно–черными волосами и бледным, исхудавшим лицом.

То и дело над вересковым болотом разносился треск ружейных выстрелов. То были выстрелы милосердия — английские офицеры сострадательно добивали облаченных в тартаны бедолаг, прежде чем взгромоздить каждого из них на погребальный костер вместе с его более удачливыми, погибшими сразу товарищами. Когда Джейми поднял голову, Дункан Макдональд по–прежнему сидел у окна, но глаза его были закрыты.

Эван Камерон рядом с ним перекрестился.

— Да обретем мы столько же милости, — прошептал он.

Так оно и вышло: после полудня следующего дня у порога сельского дома затопали сапоги, и дверь распахнулась на беззвучных кожаных петлях.

— Господи!

Это приглушенное восклицание вырвалось у англичанина при виде того, что обнаружилось внутри. Сквозняк от двери зашевелил застоявшийся воздух над грязными, покрытыми пятнами крови телами людей, лежавших вповалку или сидевших на утоптанном земляном полу.

О вооруженном сопротивлении речи не шло: в нем не было смысла, да и сил на это ни у кого не осталось. Якобиты оставались, где были, предоставив определить свою судьбу появившемуся на пороге щеголеватому английскому майору в мундире с иголочки и до блеска начищенных сапогах.

Он замешкался, обвел взглядом помещение и шагнул внутрь. Следом за ним без промедления вошел его лейтенант.

— Я лорд Мелтон, — представился майор, оглядываясь по сторонам, как будто ища взглядом предводителя этих людей, к которому полагалось обратиться.

Встретив его взгляд, Дункан Макдональд встал и наклонил голову.

— Дункан Макдональд, из долины Ричи. А остальные… — он махнул рукой, — остатки армии его величества короля Якова.

— Так я и думал, — сухо промолвил англичанин.

Он был молод, лет тридцати с небольшим, но держался с уверенностью опытного солдата. Обведя пристальным взглядом находившихся в помещении людей, майор полез в карман и достал сложенный листок бумаги.

— Это приказ его светлости герцога Камберлендского, наделяющий меня полномочиями предавать смертной казни любого, кто окажется участником только что произошедшего изменнического восстания. — Он снова обвел взглядом помещение. — Есть здесь кто–нибудь, кто заявит о своей непричастности к измене?

Со стороны шотландцев послышался самый слабый смех. О какой непричастности могла идти речь, когда их всех обличали кровь и въевшаяся в лица пороховая гарь рокового для них сражения?

— Нет, мой лорд, — ответил Макдональд с едва заметной улыбкой на губах. — Здесь все изменники. Стало быть, нас всех повесят?

Мелтон слегка скривился, но на его лицо тут же вернулась маска невозмутимости. Он был строен, изящен, почти хрупок, однако держался уверенно и властно.

— Вас расстреляют, — сказал майор. — В вашем распоряжении один час, чтобы приготовиться.

Он помедлил, бросив взгляд на лейтенанта, как будто боялся показаться своему подчиненному излишне великодушным, но продолжил:

— Если кто–то из вас захочет написать что–нибудь — может быть, письмо, — я пришлю сюда своего отрядного писаря.

Мелтон кивнул Макдональду, повернулся на каблуках и вышел.

Это был мрачный час. Несколько человек воспользовались предложением пера и чернил и упорно царапали каракули на бумаге, держа листы, за неимением другой твердой поверхности для письма, на наклонной деревянной трубе. Другие тихо молились или просто сидели в ожидании неизбежного.

Макдональд попросил пощады для Джайлза Макмартина и Фредерика Муррея, сказав, что им всего семнадцать, их нельзя подвергать той же каре, что и старших. В этой просьбе ему было отказано, и юноши сели рядом, взявшись за руки и отвернув к стене побледневшие лица.

Глядя на них, да и на других тоже, верных друзей и отважных солдат, Джейми ощущал щемящую печаль, но по поводу собственной участи чувствовал лишь облегчение. Ему больше не о чем беспокоиться, больше нечего делать. Он сделал все, что мог, для своих людей, своей жены, своего еще не рожденного ребенка. Пусть же теперь придет конец его телесным страданиям и он упокоится с миром.

Скорее для формы, а не потому, что он испытывал нужду в этом, он закрыл глаза и начал, как всегда по–французски, читать покаянную молитву. «Mon Dieu, je regrette…» Но он не испытывал раскаяния, да и поздно было о чем–либо сожалеть.

Его мучил вопрос, произойдет ли его встреча с Клэр сразу после смерти, или ему, как и ожидалось, придется принять в наказание некоторое время разлуки. В любом случае он увидит ее снова; за это убеждение Джейми цеплялся гораздо крепче, чем за догматы церкви. Бог подарил ему Клэр, Он ее ему и вернет.

Забыв о молитве, Джейми мысленно представил себе лицо Клэр, изгиб щеки и виска, высокий чистый лоб, который ему всегда хотелось поцеловать в маленькое гладкое местечко между бровями, у верхушки носа, между ясными янтарными глазами. Он сосредоточил внимание на форме ее рта, тщательно представляя полные нежные губы и их несравненный вкус. Звуки молитвы, шорох перьев и едва слышные всхлипывания Джайлза Макмартина стихли в его ушах.

Мелтон вернулся после полудня. На сей раз кроме лейтенанта его сопровождали писарь и шестеро солдат. И снова майор задержался на пороге, но Макдональд поднялся раньше, чем он успел заговорить.

— Я пойду первым, — сказал он и ровным шагом направился через дом.

Когда он пригнул голову, чтобы пройти в дверь, лорд Мелтон положил руку ему на плечо.

— Будьте любезны назвать свое полное имя, сэр. Мой писарь занесет его в реестр.

Макдональд взглянул на писаря, и уголок его рта дрогнул в слабой горькой улыбке.

— Список трофеев? — Он пожал плечами и выпрямился. — Дункан Уильям Маклеод Макдональд из долины Ричи. — Он вежливо поклонился лорду Мелтону. — К вашим услугам, сэр.

Затем Макдональд вышел за дверь, и вскоре неподалеку раздался звук одного–единственного пистолетного выстрела.

Юношам разрешили пойти вместе. Они вышли, крепко держась за руки. Остальных выводили по одному, каждого просили назвать имя, чтобы пополнить реестр. Писарь сидел на табурете у двери, склонившись над разложенными на коленях бумагами, и не поднимал головы, когда люди проходили мимо.