Младшая дочь рыцаря де Леви, Жанна, в это время занималась с нянькой и монахом, которые упорно вкладывали в ее прекрасную белокурую головку латынь, математику и основы хозяйствования. Жанне исполнилось тринадцать лет, ее тело стало принимать соблазнительные девичьи формы, а в голове вертелись только обрывки из романтических сирвент и рыцарских романов мессира Кретьена де Труа. Ее, куда больше, занимали вопросы моды, ткани, украшения и ароматические масла, нежели нудные уроки домашнего образования. Жанна сквозь пальцы смотрела на шалости своей единственной дочери, но спуску ей не давала, периодически поругивая за отсутствие прилежания в обучении.

– Милая моя, тебе необходимо знать, как правильно вести хозяйство в замке и управлять владениями, пока твой супруг будет воевать на чужбине… – настоятельно твердила мать юной вертихвостке, вспоминая в ней саму себя в молодости.

– Но, матушка, – обиженно надувала губки прелестная Жанна, – у меня еще нет супруга-рыцаря!..

– Будет, куда ты денешься… – улыбалась мать, любуясь красотой своей дочери.

Филипп первый подбежал к отцу и прижал свою кудрявую головку к его мощной груди. Ему было четырнадцать лет, он был крепок и широк в кости, правда, как считал отец, излишне мягок и добр. Ги погладил его по голове и улыбнулся старшему сыну Ги.

– Как успехи, дети мои? – Весело спросил маршал де Ла Фо. – Охота, судя по всему, удалась на славу!

– Да, отец! – Заговорил Филипп, размахивая здоровыми бобрами. – Матушка будет рада!

Ги погладил Филиппа по голове и повернулся к старшему сыну, дождался, когда Филипп и оруженосцы уйдут, и сказал:

– Сегодня утром был королевский гонец. Его величество срочно отзывает нас из замка…

Ги-младший пожал плечами и спокойно ответил:

– Что поделаешь, отец, таков наш долг королевских шевалье…

Маршал улыбнулся, он любил своего сына Ги, прежде всего – за его спокойствие и невозмутимость, похлопал его по плечу и добавил:

– Давай, сынок, без суматохи. В ночь будем выезжать. Передохни часок-другой, а я пока распоряжусь о приготовлениях…

– Хорошо, отец… – Ги-младший поклонился отцу и пошел по коридору. Он обернулся и спросил отца. – А, мать-то, знает?..

– Знает, только не все. – Ответил отец, пожимая плечами. – Она пока не знает, что мы уедем сегодня в ночь. Вот, слез-то будет, мама родная!..

– Да, верно, отец. – Ответил сын, разводя руки в стороны. – Видимо, удел таков у женщин…

– Тебе бы еще рассуждать! Молоко на губах еще не обсохло! А, ты погляди, уже рассуждает о предназначении и доли женщины… – засмеялся отец. – Ступай, собирай вещи, ученый! Да! Чуть не забыл! Много с собой не бери, в случае чего, в Париже докупим…

– Хорошо, отец… – засмеялся сын. – Да и у меня много вещей нет, так, вооружение, да пара-тройка камзолов, только и всего…

– Ага! Скажи кому другому, только не мне! – Улыбнулся маршал де Ла Фо. – У кого может и действительно, несколько камзолов, но, прости меня сынок, только не у тебя. Ты, после общения с молодым принцем Луи стал таким модником, что мне, право, даже в голову не влезает, зачем тебе столько одежды, да все эти новомодные шлемы и прочая ерунда…

– Ну почему, отец. – Возразил Ги-младший. – Это я что-то толком не пойму, с чего это ты так привязался к своему старому шлему-шишаку с длинным дедовским наносником?..

– А-а-а, ну тебя… – отмахнулся отец. – Мне в нем удобно…

– Но, послушай меня, отец, – не унимался сын. – Сейчас практически все рыцари перешли на большие шлемы, они удобные, удары не так отдаются в голову, красивые. Их можно украшать перьями, лентами, шлемовыми наметами, а у тебя шлем, словно с ковра Байе!..

Маршал грустно вздохнул и ответил:

– Сын мой, этот шлем, который называешь старым и дедовским, принадлежал моему отцу, которому он достался после смерти его старшего брата!..

– И, что же! – Не понял Ги-младший. – теперь, значит, и мне придется его таскать?..

– Рановато ты меня хоронишь, сын! – Покачал головой маршал. – Этот шлем носил наш первый предок! Мессир Годфруа де Леви! Первый сеньор в нашем славном роду!..

– Да ну! – Удивился сын, всплеснув руками. – Неужели, отец, сам великий епископ Шартра носил этот шлем?! Вот это да!..

– Да, но, когда он был еще рыцарем, а не священником… – Ответил отец. – Все! Хватит болтать! Пойду, матери скажу…

– А я побегу собираться в дорогу… – ответил сын. – Вот, наверное, плач-то будет?!..

Отец молча развел руками…

Вечером, за ужином, когда слуги уже закончили укладку вещей, амуниции и оружия, Ги де Леви сказал Жанне о том, что они с сыном уезжают этой же ночью. Бедная женщина всплакнула, но, быстро взяла себя в руки – не к лицу ей, дочери из рода сеньоров де Вуазен, привыкших встречать врагов королевского дома на границах с Шартром, плакать перед слугами, благословила сына, поцеловала мужа и, тайком, вложила в ножны их мечей облатки Святых Даров, надеясь на помощь Всевышнего.

Ги де Леви с сыном выехали из замка и направились по северной дороге прямиком в Париж. Отъехав на триста шагов, Ги обернулся и посмотрел на свой родной замок, улыбнулся и крикнул сыну:

– Смотри! Матушка стоит с факелом на площадке донжона!..

Сын подъехал к Ги, посмотрел в сторону замковой башни, темным пятном выделяющейся на вечернем небе, перекрестился и ответил:

– Бог даст – свидимся еще…

II ГЛАВА.   Король Филипп.

Париж. Королевский дворец. 16 апреля 1221 года.

Путь до Парижа пролегал через хорошо укрепленные города. Рука короля Филиппа Завоевателя ощущалась везде: мосты приводились в порядок и укреплялись барбаканами или башнями с гарнизонами, стены и башни городов, замков и бургов обновлялись и менялись на камень – дерево в надстройках практически исчезло, уступая дорогу более прочному и надежному материалу. Тут и там виднелись свежие кладки призматических или цилиндрических башен, окруженных рвами и снабженные подъемными мостами. Торговля, благодаря радению и заботе короля и его курии, набирала обороты, получала привилегии и различные льготы. Вдоль рек разместились удобные перевалки и мини-порты, возле которых дни и ночи кипели страсти торгов и различных ярмарок. Путники, купцы, ремесленники и прочие путники уже значительно меньше опасались ночных или дневных нападений разбойников и местных феодалов, приструненных силой королевской власти, власти силы, оружия, воли и оптимизма в прекрасном завтрашнем дне королевства.

Маршал с сыном ехали налегке, не утруждая себя ношением кольчуг и полного вооружения, без которого опасно было ехать еще пять или семь лет назад. Отец и сын были в кожаных гамбезонах, богато украшенных бархатом и мехом белки. Длинные плащи с меховым подбоем прекрасно укрывали путников от