— Зачем? Зачем ты за мной шпионил?

— Я не мог поверить в твои измены. Мне нужны были доказательства. Не для того чтобы тебе доказать. Доказательства нужны были мне.

— Витя! Что ты наделал?!

— Я?

— Зачем?

— Я не хочу жить с тобой.

— Витя! Это ничего не значит.

— Ну ты даёшь!

— Тебе что жалко, что ли, если я трахну в жопу пидараса?

— Что? Мне как это сносить? Как мне с этим жить? Скажи я чмошник? Я чмошник жить с бабой, которая ебёт всяких пидарасов?

Вильте только обречённо на меня посмотрела. Я понимал, что ей нечего мне сказать.

— Развод?

— Давай о детях поговорим.

— Есть варианты?

— Есть. Мы живем под одной крышей. Общаемся. Секс — исключается полностью. Ради детей могу так попробовать жить. Только ради них. Посмотрим, что из этого выйдет. — уверенным и спокойным тоном сообщил я.

— Нет. Лучше уходи. Попробуем им объяснить. Это моя вина и я схожу проконсультироваться. Тебе расскажу, и мы решим.

Вильте разрыдалась, а мне стало её жалко. Обнял её, по-доброму. Пожалел. Я знал за собой эту слабость — не могу быть жестоким со слабыми и поверженными, тем более с матерью своих детей.

— Если сможешь — прости. Дай мне шанс. Я это решу как-то. Если не смогу преодолеть, тогда так тебе прямо и скажу. Пожалуйста. Клянусь я постараюсь!

— Я подумаю. Мне надо подумать.

Тем временем, вывез всё что касалось моей шпионской деятельности из дома в один из своих личных тайников. Подготовился к разводу. Тем более хранить это всё дома строго запрещено по инструкции.

От Громова получил задачу письменно сообщить о своих контактах за истекший период. Написал и про Ричарда, и про его взгляды. В ответ получил задачу втереться в окружение Ричарда, знакомиться с людьми, изучать.

Это не сложная задача. Ричард и сам тянулся ко мне, но я сдерживал сближение, старался сохранить дистанцию и проявлял осторожность. Инициативу не проявлял.

По Томасу ничего не замечал подозрительного. Только понял, что встречи с моей женой действительно прекратились.

Однажды, утром к нам домой буквально ввалилась ФБР. Мы как раз завтракали всей семьёй. Сначала Вильте схватив детей забилась в угол на кухне. Меня сразу повалили на пол. Потом меня деликатно подняли и попросили заняться детьми вместе с уже приехавшей няней.

Вильте увели в другую комнату.

Детей нормально успокоили.

У нас идёт полноценный обыск.

Как хорошо, что у меня здесь ничего нет. Пронесло… Ничего не объясняют, но я понял, что это всё не по мою душу. Это по душу Вильте.

Испугался сначала за себя. Потом пришло чувство беспокойства за жену. Этот человек мне не безразличен.

Всё вверх дном. Вроде бы внешне всё деликатно и сдержанно, а по сути дела полный разгром.

Мне не задали ни одного вопроса. Просто как мебель. И это отлично!

Вильте забирают.

Мне запрещают ехать с женой и деликатно говорят, что скоро со мной свяжутся и сообщат кое-какую информацию о ней. Уже как-то по-человечески говорят, просят успокоиться и не переживать. Старший даже пообещал, что с женой всё будет нормально. Просил проявить до вечера терпение.

Позвонил Ричарду и отпросился.

Успокоил детей. Начал собирать вещи и наводить порядок.

Что может быть? Что это такое?

Ближе к обеду позвонили из ФБР, сообщили что Вильте вечером отпустят. Её надо ещё допросить, в очередной раз. Потом дали ей трубку, и она меня успокоила. Она даёт показания, но к ней претензий пока что нет. Сказала, что даёт свидетельские показания.

Ничего себе обращение со свидетелями у ФБР! Да тут не слабее чем в СССР было! Прям сталинский беспредел какой-то.

Вечером наступила ясность. Оказалось, что Томас арестован по решению судьи. Его подозревают в шпионаже. Но Вильте не знает в пользу какой страны.

Всю полученную информацию сообщил нашим.

Несколько месяцев от моего руководства не было вообще никаких сообщений. Вместе с тем я ничего подозрительного не замечал. Вильте иногда ездила и давала какие-то показания. К ней тоже не было претензий. Но она мне не особенно что-то рассказывала, говорила, что её запугали и запретили даже мне что-то говорить.

Наконец от наших поступило сообщение что у меня новый руководитель и назначена встреча с ним.

Встретились.

Он представился мне как полковник Коваленко Сергей Валентинович, что он тоже из 3-го управления ГРУ. Сообщил что я награждён медалью «За Отвагу». Поздравил. Мне было это совсем не безразлично, даже наоборот — для меня это важно.

Объяснил, что Громов откомандирован в Россию. Также объяснил, что операция с Томасом полностью провалена, причем почти сразу.

ФБР зафиксировало его контакты с нами, так как Томас был уже под наблюдением, они, к тому времени, его подозревали в том, что он нарушает все возможные требования по работе с секретными документами. Начали за ним присматривать, слегка, а Громов умудрился засветить Томаса. Полный провал.

Когда я спросил, его о судьбе Громова, то он объяснил мне что поскольку он под дипломатическим прикрытием, то просто вернулся в Москву и продолжит службу в ГРУ или в другом управлении, но будет заниматься своим делом. Американцы не придали гласности эту историю в знак «доброй воли к нашему ГРУ». И такие были времена…

Сообщил ему что с Ричардом я продвинулся. Рассказал, что познакомился со многими и многими людьми. Наибольший интерес у него вызвали люди из городского совета Бостона.

— Контакт с Ричардом очень перспективный. Пока твоя задача расширять круг знакомств, пытаться общаться с самыми перспективными людьми и даже без Ричарда, напрямую устанавливать связи. Обо всём докладывать.

— В чём перспективность? Я хочу понимать хоть что-то.

Коваленко на меня пристально посмотрел и сказал:

— Американцы нам очень сильно гадят по всему периметру. Особенно на Северном Кавказе. Разумеется, наша Родина с этим справится, рано или поздно. Даже не сомневайся. Но цена будет высокой, это как всегда. Амеры не успокоятся и будут поднимать национальный вопрос всегда и везде. Что внутри России, что по её границам. Чем можно им ответить?

— Не знаю.

— Пока что нечем. Есть над чем нам с тобой работать. Восстание в Лос-Анджелесе в 1992 году резко уронило престиж США, которые находились в эйфории от победы над нами в холодной войне. А тут, вдруг выяснилось, что внутри страны масса нерешенных проблем, вечный кризис, а расовая проблема как была, так и осталась. Сверхдержава на глиняных ногах получается. Понимаешь?

— Расовая проблема — слабое место.

— Да. Именно так.

— Но как моя работа может повлиять на недовольство чёрных?

— Недовольство чёрных они сами спровоцируют, рано