не могла понять. Они не нашли никаких следов изнасилования – ничего, кроме разорванных ран в груди. Дождь, смывший все следы, не позволял точно сказать, умерла ли девушка именно в этом переулке, но кровавый след под телом косвенно свидетельствовал о том, что ее подкараулили и застрелили именно тут. Жертву специально поджидали в столь немноголюдном месте? Или она увидела то, что не должна была?

Капитан продолжала думать об этом, даже когда легла на бело-серые простыни. Взгляд бесцельно блуждал по потолку, и лишь темные волосы, разметавшиеся по подушке, казались траурным пятном в безликости окружающей ее комнаты.

Утро не задалось с самого начала.

Головная боль, ненадолго отступившая в последние дни, вернулась с лихвой. Не размыкая глаз, женщина нащупала у кровати таблетки и проглотила их, не запивая. Горло обожгло спазмом, и она глухо застонала, проклиная собственное существование.

Поднимаясь со смятых простынь, она пыталась вспомнить, что ей снилось. Образ молодой девушки, застреленной в захламленном переулке, вновь всплыл перед глазами. Несколько огнестрельных ранений в груди…

Кристиан зажмурилась, сжимая кулаки, и глубоко вдохнула. Больше всего на свете она хотела лечь обратно в кровать и закутаться в одеяло с головой, но оглушительно тикающие часы напоминали, что до службы осталось всего полчаса.

Она совсем не выспалась. Если сказать точнее, она почти не спала: заснуть удалось лишь под утро, но даже этот поверхностный сон постоянно прерывался кошмарами. Последние несколько лет капитан всегда спала плохо, но вчерашний день только усугубил ситуацию.

Доев оставшийся еще со вчерашнего утра омлет, она принялась застегивать сшитую на заказ форму, глядя в размытое отражение лакированного шкафа. Женский фасон был мал в плечах, мужской не сходился в груди – капитану пришлось обращаться в ателье, чтобы за свои кровные добыть необходимый комплект. Ее крепко сложенная фигура не вписывалась в стандарты женской красоты; впрочем, ей и не требовалось – Кристиан хватило одной попытки, чтобы обжечься на всю жизнь.

Воспоминания о погибшем муже полоснули ножом по сердцу. Но прошедшие годы давно затупили этот нож, и женщина, взяв в руки зонт, вышла из дома.

В полицейском участке кипела жизнь; она сухо поприветствовала подчиненных, намереваясь пройти в свой кабинет, когда услышала голос:

– Эй, капитан! В кои-веки произошло что-то интересное, и вы меня даже не взяли? Неужели вы можете быть настолько суровы?

Фледелю хватило одного взгляда, чтобы улыбка слетела с его лица.

– Ну и видок у вас, капитан… Вам бы выспаться не помешало.

Голова все еще болела.

– Все в порядке, сержант. Возвращайтесь к своим рабочим обязанностям.

Разочарование, на секунду промелькнувшее в глазах Фледеля, неприятно кольнуло в груди. Иногда ей казалось, что она слишком строга к подчиненным; даже не столько строга, сколько просто не подпускает их к себе. Она доверяла им в какой-то своей особенной манере, но это были не те люди, которых она могла назвать друзьями. Если задуматься, она не могла назвать так вообще никого; впрочем, она избегала заглядывать столь глубоко в свои чувства.

Встретив Бретта с семьей в ближайшем супермаркете, она непременно поздоровалась бы – то же касалось и всех остальных членов отряда. Но разочарование, вновь и вновь проскальзывающее во взгляде Фледеля, говорило вовсе об ином. Он был из тех людей, которым обязательно нужно подружиться со всеми – раза три или четыре он пытался пригласить их отряд на пикник, и, кажется, пару раз им даже удалось встретиться, но Кристиан не пришла в те дни. Сержант спросил ее об этом случае чуть позже; кажется, она ответила столь резко, что он практически свел на нет попытки сблизиться.

Она помнила, как изменился их отряд, когда пришел Фледель. Его перевели из столицы; в то время в команде были лишь она, вечно серьезный Бретт и дерганный Нейт, не вылезающий из компьютера. Появление Фледеля словно внесло краски в их однообразные будни – жизнерадостный характер и умение расположить к себе быстро завоевали доверие парней, и вскоре они все стали хорошими друзьями. Сержант одним своим присутствием умудрялся заставить полицейский участок гудеть, словно муравейник. Он общался и с остальными отрядами – Кристиан постоянно подмечала, что именно его просят помочь патрульные отделения, когда им не хватает людей. Он мог растопить чье угодно сердце…

Но не капитана. И вновь она видела это секундное разочарование, когда его дружелюбие разбивалось о холодный барьер ее слов. Забавно, ведь она даже почти чувствовала за это вину: проблема заключалась лишь в том, что она не могла иначе.

И какая ирония! Кристиан знала его еще до того, как стала капитаном полицейского участка. Они были погодками; учились в одном потоке полицейской академии. Пересекались пару раз на лекциях, но не более того. Кажется, уже тогда он считался неисправимым прогульщиком – о нем ходило много слухов, в первую очередь касательно его общения с женским полом. Кристиан все это не особо интересовало; более того, она вспомнила об их заочном знакомстве лишь тогда, когда сержант сам напомнил об этом. Казалось бы, вот он, первый шаг навстречу тому, чтобы стать хотя бы приятелями…

Но его сияющая улыбка всегда сталкивается с ее холодным взглядом, и Фледелю не остается ничего, кроме как отступить.

– Алексис, услышав о прибывшем теле, примчался сюда чуть ли не в шесть утра, – перевел тему сержант. – Он просил, чтобы вы зашли к нему.

– О нет… – капитан искренне закатила глаза. – Кто ему сказал?

– Скорее всего, Аднет позвонил ему еще вчера вечером. Не будь на входе системы регистрации пропусков, он бы приехал ночью, вы же знаете.

Алексис был самым молодым специалистом в полицейском участке, да что там, скорее всего, во всех участках города. Юноша закончил школу экстерном, сразу же поступив в один из лучших университетов, и одних лишь этих фактов достаточно, чтобы понять, что он был крайне ответственным человеком. Даже чересчур ответственным.

Ему едва перевалило за двадцать, но практически все время Алексис проводил в затхлом помещении морга, регулярно задерживаясь допоздна или приезжая до начала рабочего времени. Капитан регулярно пыталась объяснить ему, что он не обязан так перенапрягаться, но все было тщетно.

Если бы сержант начал брать с него пример…

Кристиан начала спускаться в подвал полицейского участка – туда, куда еще вчера привезли труп молодой девушки. Приближаясь к подножию бетонной лестницы, она ощущала, как нарастает неприятный запах, пробиваясь даже сквозь специальную мазь, наносимую под нос во время посещения этого мрачного места.

Когда она открыла дверь, стоящий внутри юноша вздрогнул и резко обернулся. Его перчатки были по локоть в