Зато имел серьезные сомнения в отношении отцовства маленького Гавви. Звали его Гарри Альберт Виктор, но «Гарри» ему никогда не удавалось выговорить правильно, ибо мальчишка почти все время что-то жевал. Помнится, мой приятель Спидикат, та еще скотина, утверждал, что нашел в нем неоспоримое сходство со мной. Когда Гавви было всего несколько недель, Спид любил прийти поглазеть, как кормят малыша. По его утверждению, манера младенца присасываться к груди кормилицы не оставляла сомнений на счет отцовства.

— Крошка Гавви, — отвечал я Элспет, — еще слишком мал, чтобы обращать внимание на цвет мундира своего папаши. Зато избранная мною стезя крайне важна, любимая, и ты не заставишь меня уклониться от исполнения долга. Позже, может быть, я переведусь, — (возможно, я и на самом деле так поступлю, когда все успокоится) — и ты сможешь вдоволь покрасоваться рядом со своим кавалеристом на балах и променадах вдоль Роу.[7]

Это ее утешило, как леденец ребенка, — в этом смысле Элспет была удивительно недалеким созданием. Мне часто казалось, она скорее напоминает ожившую куколку с соломенными волосами, а не взрослую женщину. Ну, в этом есть и свои преимущества.

Итак, Биндли замолвил словечко лорду Пэджету, тот порадел мне и устроил на службу в Департамент вооружения. И была эта служба настоящей пыткой, ибо мой начальник лорд Моулсворт на поверку оказался из числа тех самых дотошных остолопов, которые суют нос во все дела — вместо того, чтобы, как полагается порядочному лорду, не заниматься ничем, а только изливать на окружающих лучезарный свет своего присутствия. Он и меня заставил работать. Я, не будучи инженером и имея о всяких там «моментах» и «усилиях» представление не большее, чем необходимо, чтобы лечь в кровать и с нее подняться, был направлен на испытания ружей в вулвичскую лабораторию. Мне полагалось стоять на огневом рубеже, в то время как снайперы Королевского завода стрелкового оружия палили по «евнухам».[II*] Тамошний народ был скучный, инженеры и тому подобное; разговоров только и было что про преимущества винтовки Минье по сравнению с «Лонг-Энфилдом» калибра 0,577 дюйма, о пулях Притчарда да астоновских прицелах. Работа там кипела тогда вовсю: стояла задача подобрать для армии новую винтовку, и комитету Моулсворта было поручено осуществить выбор. По мне, так хоть аркебузу выбирай, все одно; наслушавшись за месяц стенаний про заклинивающие шомполы и перепачкав ружейным маслом штаны, я поймал себя на мысли, что готов согласиться со старым генералом Скарлеттом, заявившим однажды:

— Неплохие ребята в Департаменте, но, черт побери, чего возьмешь с «пороховой мартышки»?[8]Сверлите себе стволы и набивайте патроны, но зачем требовать, чтобы я отличал полдюймовку от мортиры, а? За что вообще напасть такая на джентльмена, тем более офицера? Нет, ну что за дела?!

Меня тоже терзали сомнения, долго ли мне удастся выдерживать все это, и я, решив как можно меньше времени уделять своим обязанностям, целиком ушел в светские развлечения. Перевалив тридцатилетний рубеж, Элспет обрела еще больший, если такое вообще возможно, аппетит к разного рода вечеринка, танцам, операм и ассамблеям, а я, когда не составлял ей компанию, проводил время в клубах или на Хаймаркете, вернувшись к излюбленным своим наслаждениям азартной игрой, подогретым портвейном и разгульным обществом. Днем мы катались вокруг Альберт-гейт, а ночью — по Сент-Джонс Вуд; устраивали скачки, играли в пул, развлекались со Спиди и парнями и не давали покоя шлюхам.

Жизнь в Лондоне кипит постоянно, но в те дни разгул достиг небывалых пределов и обещал еще усилиться. Всех волновал вопрос: когда же разразится война? Становилось ясно, что ее не избежать: газеты и уличные ораторы требовали пустить кровь московитам, правительство без конца совещалось и ничего не делало, русский посол паковал вещи, а Гвардия парадным маршем отправилась к погрузке на суда, идущие в Средиземное море. Парад состоялся в несусветную рань, но Элспет, обуреваемая чувством ура-патриотизма и снобистским любопытством, вывела меня из себя, вскочив с кровати в четыре утра в надежде не пропустить зрелище, и вернулась в восемь, треща без умолку, как великолепна была королева в своем платье темно-зеленой шерсти, пришедшая помахать вслед своим бравым парням. А несколько дней спустя в Реформ-клабе Палмерстон и Грэм под рев собравшихся толкали пламенные речи, объявив, что намерены преподать урок этому прохвосту Николаю, загнав оного в Сибирь. [III*]

Я слышал, как толпа на Пикадилли распевает, про то как «британское оружье смирит гневливого тирана, накажет русского раба», и утешался мыслью, что могу в тепле и уюте сидеть в Вулвиче, не имея иных забот, как вручать это «оружье», но отнюдь не пользоваться им. Так бы все и получилось, не приспичь мне однажды отправиться со Спиди в Хаймаркет покатать шары.

Я уже говорил, что пошел только потому, что на тот вечер у Элспет была запланирована поездка в театр в компании ее подружек. Они собирались посмотреть пьесу какого-то француза, — тогда все французское считалось таким патриотичным, — а кроме того, шли слухи о непристойном ее содержании, так что моя чаровница поспешила туда в надежде испытать легкое потрясение. [IV*] Но я сомневался, что спектакль сможет затронуть мою нежнейшую чувствительность, — да и не питал большого любопытства, кстати, — поэтому предпочел прогулку со Спиди.

Мы поиграли на интерес в комнатах на Пикадилли (скука страшная), и тут один малый по имени Каттс, из драгун (я его знал немного), заходит и предлагает партеечку в бильярд до ста очков. Мне приходилось с ним играть и выигрывать, так что мы согласились. Началась игра.

Меня нельзя назвать акулой бильярда, но и плохим игроком тоже, и если игра не идет на большие ставки, мне все равно, проиграть или выиграть. Но встречаются за столом такие противники, которым я никак не могу позволить побить себя. Каттс из их числа. Вы видали таких: они ползают с кием по столу и заявляют зрителям, что им гораздо легче закатить шар от борта, чем по прямой. Еще у них есть привычка иронично хмыкать, когда ты промахнешься по шару, по которому сам он сто лет не попадет. Что самое плохое, у меня сбился прицел, а вот Каттсу везло как никогда: с ловкостью, достойной Джо Беннета, он исполнял «дженни», счастливо избегал рискованных ситуаций, подгоняя шары под карамболь, а стоило ему рискнуть, целясь в дальние лузы, как тут же получались «штаны». Как только счет стал пять к одному, мне стало невтерпеж.

— Что, получил свое? — говорит драгун, распушив хвост. — Ну же, Флэш, где твой задор? Готов сыграть с тобой в любую чертову игру по твоему выбору: в выбивалы, в пул, в пирамидку, в каролину, дуплет или возвратку. [V*] Что скажешь? Ладно, Спид, получается, твоя очередь.