в 1989 году, всего через два года после свадьбы, население Шунер-Блаффс составляло около пяти тысяч человек, но за последние годы городок разросся новыми домами и наплывом предприятий, которые раньше не допускались в город. В последние месяцы в городе появились огромный супермаркет Wal-Mart, супермаркет Shaw's и другие коммерческие объекты, но когда разразился финансовый кризис и рынок недвижимости рухнул, все, кроме коммерческого роста, почти сразу же остановилось, оставив большую часть города в финансовом упадке. В их тупике было пять домов. На два из них уже обратили взыскание, и они месяцами стояли пустыми, выставленные на продажу банками, пока не нагрянул огромный застройщик и не выкупил огромный кусок земли, включая весь тупик. В следующем году на его месте планировалось построить огромный кинокомплекс, а также два торговых центра и ресторан Olive Garden. Жители поначалу сопротивлялись, но город, отчаянно нуждаясь в доходах, поддержал это предложение. В конце концов все это превратилось в запутанную кашу из адвокатов и потенциальных исков, а поскольку стоимость недвижимости продолжала падать, Гарри и Келли вместе с двумя оставшимися соседями согласились на сделку. Гарри и Келли, а также Роуз Бэссинджер - женщина, жившая напротив, - были последними приверженцами Ревир-Плейс, и хотя они тоже в конце концов пришли к соглашению с покупателем, их дома остались единственными в этом тупике. Остальные стояли пустыми и заброшенными, ожидая сноса. Как и Роуз, Гарри и Келли должны были уехать до конца января, поэтому после каникул они начали переезжать в новый дом, который купили в двух соседних городах. Сейчас было начало ноября, и у них оставалось меньше трех месяцев.

Дом, хотя и был гораздо меньше, но Гарри не был рад его покидать. За исключением первых двух лет их брака, этот дом был их домом. Они с Келли провели здесь половину своих двадцати лет, все тридцать и пять лет из сорока. Их сын Гаррет был зачат и вырос в этом доме. Он сделал свои первые шаги в этой самой комнате, произнес свои первые слова, сидя на стульчике в кухне. Марлон прожил здесь всю свою жизнь. Столько счастливых воспоминаний, подумал он, столько истории.

Но отъезд был всего лишь очередным переходом в череде многих недавних стрессов. Келли повысили в должности. Гаррет впервые покидал дом, чтобы поступить на первый курс колледжа в UNH. У Марлона диагностировали рак, и вскоре он умер. В довершение всего компания, в которой Гарри проработал более пятнадцати лет (фирма, специализирующаяся на анализе продуктов и рынков для производителей и рекламодателей), была приобретена более крупной корпорацией, в результате чего его статус руководителя отдела и будущее в компании стали неопределенными. То, что он считал надежной работой до выхода на пенсию, теперь вполне могло быть вырвано у него из-под носа, и в сорок пять лет он окажется на улице в поисках работы. Он уже получил служебную записку, в которой говорилось, что после первого числа новые владельцы планируют прислать консультантов по эффективности, чтобы определить, какие рабочие места подлежат сокращению, и ходили слухи, что первыми под раздачу попадут менеджеры среднего звена вроде него. Он мог только надеяться, что его стажа и безупречной работы будет достаточно, чтобы спасти его.

Очередные брызги дождя ударили во французские двери, нарушив концентрацию Гарри. На мгновение он увидел своё призрачное отражение в стекле. На нем были старые спортивные штаны, еще более старые мокасины и свободная толстовка, а тяжелый халат был распахнут и висел на нем, концы пояса свисали почти до пола. Келли подарила ему халат на Рождество в прошлом году. Эта проклятая вещь всегда была слишком велика. Когда по телу пробежала очередная волна дрожи, он натянул халат и застегнул пояс. Его начало слегка подташнивать.

Извините, сэр, номер не отвечает.

"Где она?" - спросил он у Луны.

Ответа не последовало, и он вернулся в кресло. В висках пульсировало, а за глазами давило, словно что-то пыталось вырваться наружу через носовые пазухи. Каждый раз, когда он сглатывал, еще больше постназальных капель просачивалось в горло, сужая и перекрывая дыхательные пути. Густой комок слизи прилип к языку, требуя прочистить горло, но он не делал этого, боясь, что кашель станет еще сильнее.

Если бы только он мог заснуть. Измученный, он откинулся в кресле и вытянул ноги, но стоило ему лечь, как кашель вернулся с новой силой. Он сплюнул в носовой платок, застонал от боли в груди и высморкался.

Снаружи продолжала бушевать буря.

* * *

Когда Гарри в следующий раз посмотрел на часы, было уже около четырех тридцати утра. Дождь продолжал стучать по дому, и, хотя он предпринял несколько попыток растянуться на диване и немного поспать, каждый раз, когда его спина ударялась о подушки, кашель возвращался. Через некоторое время он попытался заснуть сидя, но как только начинал дремать, внезапно возвращался в сознание, как будто его ударили колотушкой для скота. И тут же начинался очередной приступ кашля, который душил его до тех пор, пока горло не становилось сырым, глаза мутнели от слез, а легкие словно прорывались сквозь грудную клетку.

Через несколько минут у него начала раскалываться голова, и вскоре боль распространилась от висков до затылка. Опасаясь новой волны кашля, Гарри осторожно прокрался по коридору в ванную комнату, двигаясь словно по минному полю. Там он выпил две таблетки "Экседрин Экстра Сила", не потрудившись включить свет в ванной.

Он прошел на кухню, вытер нос рукавом халата и уже собирался вернуться в кабинет, когда его внимание привлек смутный намек на что-то на краю периферийного зрения.

Он замешкался у французских дверей. Они были залиты дождем.

До восхода солнца оставалось ещё несколько часов, но луна уже скрылась, оставив всё за дверями в кромешной тьме. Гарри прикоснулся к уставшим глазам, чтобы убедиться, что видит то, что подсказывал ему разум. Он сделал шаг ближе, прислонился к стеклу и прищурился сквозь дождь.

Там, за краем террасы, в центре сада, сквозь ливень светилась маленькая пара красных глаз.

Ночью из леса за домом нередко выходили животные - лисы, скунсы, опоссумы, еноты, даже иногда олени или койоты, - особенно в последнее время. Со всеми этими строительными работами их естественная среда обитания была нарушена, а границы между человеком и дикой природой размыты. Но что-то было в этих глазах, что-то тревожное, возможно, потому, что они были неподвижны и, казалось, смотрели прямо на него.

Гарри потянулся к выключателю на стене у французских дверей, и мощный прожектор осветил сад, как бейсбольный стадион.

Глаза