- Я боюсь, что хуже уже быть не может, - сказал он.

Артемис оставил телохранителя за дверью, что бы тот мог избавиться от хон-нури: шлема и нагрудника. Под броней он был одет в тренировочный костюм, вместо привычных брюк. Грудь была мокрой от пота, но Дворецки проигнорировал свое желание пойти в душ. Оставшись стоять под дверью, он старался не подслушивать.

Дворецки был вторым человеком, полностью посвященным во все волшебные авантюры Артемиса. Но Артемис совершил путешествие во времени в Затерянный мир и изменился после него. Теперь один его глаз стал коричневым, своего рода подарок взамен его собственного голубого. Во время путешествия Артемис украл у эльфа пару крупиц магии, атомы которой смешались с его атомами в потоке времени. После возвращения из Затерянного мира Артемис наложил на родителей волшебный гипноз, чтобы они не задумывались об его отсутствии в течение последних нескольких лет. Это был не очень изощренный план, поскольку его исчезновение произвело сенсацию в мире и Фаулы наняли детективов, чтобы найти его. Но пока Артемис не смог получить у ЛеППРЕКОНа оборудование, стирающее память или придумать что-нибудь подобное сам, этого должно было хватить. Он внушил родителям, если их спросят о нем, они должны будут просто заявить, что-нибудь вроде этого: «Это семейная тайна. Уважайте нашу личную жизнь».

«Артемис - человек с волшебными способностями», - подумал Дворецки. - «Единственный в мире».

Теперь он собирался использовать свою магию, что бы излечить мать. Это была опасная игра, магия не была свойственна ему от рождения, не являлась его естественной частью. Мальчик вполне мог стереть часть симптомов и заменить их другими.

Артемис медленно вошел в спальню родителей. Близнецы бывали здесь в любое время дня и ночи, прыгая сразу на кровать под балдахином чтобы побороться с матерью или отцом, но Артемис никогда не испытывал этого. В его детстве были только строгость и дисциплина.

Отец требовал, перед тем как войти, постучаться. Это показывает твое уважение. Но за последние семь лет он изменился, понял что главное. Теперь он был всегда готов обнять или поиграть с его любимыми сыновьями.

- Слишком поздно для меня, - подумал Артемис, - я слишком взрослый для игр с отцом.

Его мать всегда была другой. Она никогда не была холодна с ним, кроме того времени, пока она была в депрессии из-за исчезновения отца. Но магия и возвращение ее любимого мужа спасли ее, и теперь она снова стала сама собой. Или была до сих пор.

Артемис медленно пересек комнату, боясь увидеть то, что лежало перед ним. Он осторожно прошел по ковру, стараясь не наступать на рисунок виноградной лозы в ткани.

Не становись на виноградную лозу и сделай девять шагов.

Это была привычка детства, старое суеверие, которое иногда шептал его отец. Артемис никогда не забывал про него и старался сделать ровно девять шагов, не наступая на рисунок, чтобы отпугнуть неудачу.

Кровать под балдахином на четырех столбиках стояла в дальнем конце комнаты, наполненной светом, пробивающимся из-за драпировок на окне. Легкий ветерок слегка колыхал шелк балдахина, как паруса пиратского судна.

Рука матери свисала с кровати. Бледная и тонкая.

Артемис ужаснулся. Только вчера его мать была прекрасна. Немного простужена, но тогда она улыбалась и могла смеяться.

- Мать, - вырвалось у него, когда он увидел ее лицо.

Это было невозможно. За прошедшие 24 часа его мать превратилась в скелет. Ее скулы заострились, как кремень, а под глазами появились темные круги.

- Успокойся, - сказал Артемис сам себе. - Через несколько секунд матери станет легче и тогда я смогу разобраться, что здесь случилось.

Дивные волосы Ангелины стали спутанными и тонкими и теперь напоминали паутину, отлетающую ее подушку. В комнате стоял легкий запах, исходящий от нее.

- Лилии, - подумал Артемис, - Болезнь со сладким запахом.

Ее глаза внезапно открылись, как будто в панике. Она резко выгнулась назад, стараясь вдохнуть через сжатые зубы и хватая воздух скрюченными пальцами. Так же внезапно она успокоилась. Один ужасный миг Артемис думал, что это предсмертная агония. Потом ее веки задрожали и она протянула своему сыну руку.

- Арти, - сказала она. Ее голос был не громче шепота. - Это напоминает странный сон.

Хоть она и говорила короткими предложениями, но потребовалось много времени, чтобы она закончила фразу, поскольку каждое слово ей давалось с трудом.

Артемис взял мать за руку. Какой же тонкой она была! Только кости, обтянутые кожей.

- А может, я бодрствую и все остальное - это моя фантазия.

Артемису причиняли боль слова матери. Это напоминало ему время, когда она была в депрессии.

- Вы не спите, мать, и я - здесь. У вас легкая лихорадка и небольшое обезвоживание, но причин для беспокойства нет.

- Как я смогу бодрствовать, Арти, - спросила Ангелина, ее глаза были светлыми пятнами в черных кругах, - когда я чувствую, что умираю? Как я могу бодрствовать, когда я чувствую это?

Эти слова пошатнули притворное спокойствие Артемиса.

- Это -... лихорадка, - он запнулся, - Вы смотрите на мир несколько странно. Скоро все будет хорошо. Я обещаю.

Ангелина закрыла глаза. - И мой сын держит свое слово, я знаю. Где ты был последние годы, Арти? Мы так беспокоились. Почему ты не выглядишь на семнадцать?

В бреду Ангелина Фаул увидела правду, несмотря на волшебство. Она поняла, что он исчез на три года и совершенно не повзрослел за это время.

- Мне четырнадцать, мать. Почти пятнадцать, пока еще ребенок. Теперь закройте ваши глаза и когда вы откроете их снова, все будут хорошо.

Что ты сделал с моими воспоминаниями, Артемис? Откуда ты взял такие силы?

Артемис вспотел. Тепло комнаты, запах болезни, его собственное беспокойство.

Она знает. Мать знает. Если он ее вылечит, вспомнит ли она?

Это не имело значения. С этим можно будет разобраться позже. Главным в его жизни должны быть родители.

Артемис сжимал хрупкую руку в своих ладонях, чувствуя, как кости трутся друг об друга. Он собирался использовать магию на своей матери во второй раз.

Магия не была естественной для Артемиса и вызывала головную боль всякий раз, как он ее использовал. Но хоть он и был человеком, магия, все же, оказывала некоторое влияние на него. Ему приходилось принимать таблетки от морской болезни, когда он незваным входил в дом, а в полнолуние Артемис часто находился в библиотеке, слушая музыку на максимальной громкости, чтобы заглушить голоса в своей голове. Большая колония волшебных существ, имела мощную расовую память, которая всплыла подобно приливной волне, принося с собой еще и мигрень.

Иногда Артемис думал о захвате магии, как об ошибке, но недавно симптомы прекратились. Больше мигрень и тошнота его не беспокоили. Возможно, его мозг приспособился к жизни волшебного народца.