— Просто Аркадий, — нервно рассмеялся журналист. — В нашей профессии отчества редки. Если только уж очень вознесешься или наоборот — помрешь… Отчеством для некролога интересуются. Так о чем бишь я? Мне очень нужно встретиться с Александрой Николаевной. Или хотя бы созвониться. Вы не могли бы дать ее координаты? Желательно личные. Я звонил несколько раз на студию, но это бесполезно. Ее совершенно невозможно застать на месте.

— Работа такая, — сухо проговорила Тамара Сергеевна. Ей был не очень симпатичен этот Брыкин. С какой стати она должна давать ему личные Сашины номера? Для чего? Хочет, чтобы она составила ему протекцию на телевидении? Так этим, Тамара Сергеевна была уверена, Саша заниматься не станет. — Извините, Аркадий, но я не могу дать вам ее домашний номер. Видите ли, она приходит домой только ночью. Чтобы хоть немного поспать…

— Я понимаю, — Брыкин покраснел. — Мне очень неловко, но… какой-нибудь… мобильный?

— Возможно, это прозвучит странно, но я не знаю номера ее мобильного телефона, — сказала Тамара Сергеевна и почти не слукавила. Он, конечно, значился в ее записной книжке, но наизусть она его не помнила, потому что старалась по возможности не отвлекать Александру от работы. Сейчас, когда Брыкин попросил номер, она с удивлением осознала, что ни разу не звонила дочери на мобильный.

— Досадно… — Брыкин еще больше покраснел и сник. — Извините…

Тамаре Сергеевне стало его жалко.

— Подождите, — проговорила она. — Ее действительно трудно застать на месте. Но если у вас что-то важное… Вы можете дать мне номер вашего телефона, и я, когда увижу дочь, попрошу, чтобы она вам позвонила. Она обязательно это сделает, как только найдет свободную минутку.

— Да! — воспрянул газетчик. — Конечно! Я сейчас. Где-то были визитки… — Он стал судорожно рыться в карманах брюк. Из карманов посыпалась какая-то шелуха, выпал спичечный коробок, потрепанная записная книжка, а затем связка ключей. Брыкин кинулся все это подбирать, кроме, конечно, шелухи. Потом, извиняясь, с досадой вздохнул, вырвал листочек из записной книжки, вытащил из заднего кармана брюк простенькую шариковую ручку и, царапая бумагу, принялся быстро выводить цифры. — Вот… Это телефон редакции… Это — домашний. Визитки, к сожалению, кончились. Я буду вам очень признателен.

Тамара Сергеевна взяла протянутый им листочек и кивнула.

— Я передам, — сказала она. — Может быть, вы в двух словах скажете, зачем вам нужна Александра? Если это срочно.

— Это срочно! — быстро заговорил Брыкин. — Это очень, очень срочно. Речь идет о серьезном глобальном преступлении против общества… против человечества.

— Даже так? — с недоверчивой интонацией протянула Тамара Сергеевна.

Газетчик опять сник.

— Мои слова звучат глупо и высокопарно, — трагическим тоном забормотал он. — Я произвожу несерьезное впечатление на людей. Иногда это помогало мне в работе. Но последнее время мне жутко не везет… Однако вы должны мне поверить! Ведь вы здесь живете и не можете не замечать, что творится в нашем прекрасном когда-то городке. Люди исчезают, гибнут, заболевают…

В Тамаре Сергеевне стала зреть мысль, что перед нею стоит либо пациент, либо кандидат в пациенты психиатрической клиники. Она так растерялась, что даже забыла сказать, что приехала в Новоладожск только сегодня.

— Я знаю, — грустно сказал Брыкин. — Я произвожу впечатление сумасшедшего. Меня многие уже иначе и не воспринимают. Вот и вы тоже… Но это совсем не так. Просто я перешел дорогу серьезным людям. А что они делают с теми, кто переходит им дорогу? Убивают. Или представляют сумасшедшими. Последнее дешевле и проще. Мою статью объявили плодом больного воображения. А самого меня попросили уйти по собственному желанию, дабы не злить солидных личностей… Пятнадцать суток меня держали в конуре с решетками, хотя напали на меня, а не наоборот. Их было пятеро, я один. Но посадили меня, и штраф должен заплатить я… У меня, Тамара Сергеевна, на вашу дочь последняя надежда.

Он бессильно опустил руки. В голове у Тамары Сергеевны одна за другой замелькали противоречивые мысли. В том, что перед нею человек психически неуравновешенный, она уже не сомневалась. С другой стороны, проблема этого человека, пусть даже не стоившая выеденного яйца, — прекрасный повод зазвать в Новоладожск Сашу. Бывший коллега нуждается в помощи — неужели она не отзовется?

— Хорошо, — решительно проговорила Тамара Сергеевна. — Как только Саша со мной свяжется, я попробую убедить ее приехать. Вы далеко живете?

— На том берегу… в общежитии химкомбината, — сообщил Брыкин. — Но я приду, куда она скажет. Вы не представляете, как я вам благодарен! Спасти меня может только чудо. Или Александра Николаевна.

«Дожили. Сашка стала проходить по разряду чудотворцев», — скептически подумала Тамара Сергеевна и быстрым шагом направилась в сторону дома.

Сосредоточившись на своих мыслях, она и не взглянула в сторону небольшой компании, стоявшей возле пивного ларька. Молодые люди вели себя не очень шумно — просто, посмеиваясь, пили пиво и закусывали вяленой рыбкой. Когда бы это зрелище заинтересовало Тамару Сергеевну, она бы заметила, что лица и руки молодых людей почти сплошь покрыты синими пятнами.

После звонка Тамары Сергеевны Саша зашла в кабинет отца и предложила ему отправиться в Новоладожск на ее «ауди». Брови Николая Трофимовича Барсукова взметнулись вверх:

— Ты собираешься в Новоладожск? На уик-энд? Видимо, к ночи надо ждать снега! Или бюджетникам завтра зарплату повысят на двести процентов. Что случилось, дочь?

— Дочери хочется провести пару дней в кругу семьи, — насупившись, проговорила девушка. — Такой вариант не рассматривается?

— Не рассматривается, — отрезал Барсуков. — Какое громкое преступление произошло в этом маленьком тихом городке?

— Не знаю, — честно призналась Саша. — Звонила мама.

— И что мама? — полковник не изменил строгого тона.

— Парную телятину приготовила по-фламандски…

Барсуков вздохнул, прекрасно понимая, что ничего конкретного из дочери сейчас не вытянет. Ладно, истинный интерес ее рано или поздно выяснится. Сейчас полковника больше беспокоил другой вопрос:

— А обратно мне придется на электричке возвращаться? Я собирался пробыть на природе до понедельника.

— В понедельник утром я тебя отвезу, — сказала Саша тоном покорной дочери. — Но не очень поздно, часов в восемь…

— Годится, — кивнул Барсуков. — Потому что в половине десятого я должен быть в управлении.

Когда они подъехали к Новоладожску, Саша почему-то повернула к Вокзальной площади, хотя к дому можно было подъехать со стороны шоссе, не заворачивая к вокзалу.

— Что мы там потеряли? — хмуро поинтересовался Барсуков, снова заподозрив Сашу в профессиональной корысти.

— Мама просила купить телевизионную программку, — ответствовала дочь. — Она забыла с собой взять.