«Неужели близок закат Руси? Или это только закат царствующей династии Рюриковичей? Самому Иоанну Васильевичу еще и пятидесяти лет нет от роду, а он смотрится, как столетний старец… Что же дальше будет с Русью и со всеми нами?» — невольно задавался этими страшными вопросами главный воевода, от которых мурашки бегали по спине, но не находил на них ответа.

Естественно, что ни с кем подобными мыслями поделиться Шеин не мог без того, чтобы тут же не услышать сакраментальную фразу: «Слово и дело!» А там началось бы такое, о чем лучше и не размышлять…

От тяжких дум Шеина отвлекло легкое покашливание слуги Ферапонта, тихо вошедшего в кабинет господина.

— Чего тебе, Ферапоша? — спросил окольничий, повернув вполоборота голову к входным дверям, где стоял слуга.

— Вас домогается один из пленников, которых нынче доставил сюда господин станичный голова. Хочет важное слово молвить.

— Это кто же из троих? — вставая из-за стола, спросил Шеин.

— А тот, что двоих поляков сопровождал.

— Так он русский, что ли?.. Я ему самолично голову с плеч снесу за предательство…

— Он хочет важное слово молвить, — настойчиво настаивал слуга.

— Ладно, послушаем, что он там наговорит. Но только ежели врать начнет, то пускай на себя пеняет…

В подвальных казематах крепости царила полутьма, и даже колеблющийся свет от зажженных факелов не мог до конца рассеять здешний мрак.

Шеин, сопровождаемый слугой Ферапонтом и двумя стрельцами, вошел в один из сырых тухлых подвалов, где находился пленник — высокий худой мужик, заросший до самых глаз густой рыжей бородищей.

— Ты русский? — сразу спросил Шеин, как только переступил порог камеры.

— Русский, — обреченно склонил голову пленник. — Токмо у врагов я оказался не по своей воли… Да и не это сейчас самое важное, господин воевода!..

— А что ты считаешь важным? То, что сопровождал исконных наших врагов к крепости русской?! — побагровев от ярости, закричал Шеин.

— Я бы все одно от них убег! Зарезал бы гадов, а сам к вам подался… — слезно запричитал пленник. — Я должен предупредить вас о большой силе, которую ведет на вас польский король Баторий. Его полчища в двух переходах от границы. А наша задача состояла в том, чтобы уточнить, какими силами располагают здешние крепости… Но и это не все! С нами находились еще двое поляков. Мы разделились на подходах к крепости. Те двое обязаны были проникнуть в саму крепость и снестись тут с верным им человеком. Он взорвет крепостную стену в указанном ими месте, чем поможет полякам быстрее овладеть Соколом.

— Ты можешь указать переметчика? — быстро спросил Шеин, пристально глядя в глаза пленнику.

— Я не знаю его, — выдержав взгляд воеводы, ответил тот.

— Но я знаю другое, для взрыва он использует зелье, способное все тут разнести вдребезги. Это зелье придумал немецкий мастер Штольц, у которого я какое-то время находился в услужении. Это средство поляки называют «дьявольский наряд» и похваляются, что с его помощью возьмут все крепости русские без большого труда… Этот самый Штольц — любимец короля Батория. Король для своего фаворита ни денег, ни людей не жалеет. Доверяет ему и надеется на его «дьявольский наряд»…

Пленник собирался продолжать свой рассказ, который очень заинтересовал воеводу, но тут в камеру вбежал запыхавшийся ратник из ополчения, срочно вызвавший Шеина на крепостные стены.

— Обожди здесь, я с тобой еще не закончил… — произнес главный воевода, вновь обращаясь к пленнику. — Если правду сказал, то ничего тебе не будет, так и знай. Ты мне еще очень даже пригодишься…

Поднявшись на стены крепости, Шеин встретил посланца от соседней пограничной станицы, который доложил о том, что видел неподалеку от крепости польских гусар, пытавшихся перебраться через пограничную речку. Они искали брод.

Это сообщение заставило Шеина на время забыть о пленном. Необходимо было срочно готовиться к отражению возможного нападения противника. И главный воевода отдал приказ, который сразу все изменил в тихой и сонной до того крепости, подняв на ноги весь гарнизон, состоявший из трех сотен городовых стрельцов и стольких же жителей самого города-крепости и его окрестностей, способных носить оружие.

Только к утру Шеин вспомнил о пленнике, с которым так и не закончил разговор. Но того, как оказалось, уже не было в живых. Еще ночью царский посланник Щенятин по-своему распорядился жизнью пленных, казнив их собственноручно. А потом, услышав о приближении войск Стефана Батория, решил поскорее отъехать из крепости, пока враги полностью не окружили ее. Перед отъездом он клятвенно пообещал прислать в Сокол подкрепление из соседних поселений. После этого Щенятина только и видели…

Прошка Безверхий по пятам крался за двумя поляками, отделившимися от других несколько часов назад. Они обошли небольшое лесное озеро, миновали глубокий овраг, склоны которого густо поросли кустарником, а по его дну весело журчал ручеек, готовый превратиться через день-другой в полноводный быстрый поток, как только хорошенько пригреет весеннее солнышко и растопит темные слежавшиеся пласты снега в лесу. Затем они укрылись в молодом ельнике на самом краю леса, откуда просматривались потемневшие от времени стены крепости. Там они просидели до тех пор, пока окончательно не стемнело.

«Что это они задумали?» — вертелось в голове Проньки, семнадцатилетнего молодца, впервые оказавшегося в одиночестве сразу против двух матерых врагов. А то, что эти двое поляков были врагами, Прошка нисколько не сомневался.

И хотя в порубежной станице он отслужил всего-то четыре месяца, кое-чему успел научиться у своих старших товарищей. Особенно многое он перенял у одного из самых уважаемых станичников, Булата Столетова. Впрочем, сам Прошка, что называется, был тоже не лыком шит, с детства он всерьез занимался охотничьим промыслом. Его отец Василий по прозвищу Медведь, учил сына метко стрелять и из лука, и из огнестрельного оружия, владеть копьем и ножом, читать следы на земле, оставленные разным зверьем и, конечно, самым опасным «зверем в человеческом обличье», как говаривал отец. Отца убили два года назад эти самые люди-звери, пришедшие с сопредельной стороны. И с тех пор поклялся Прошка и даже крест на том целовал, что ни один враг не уйдет от него безнаказанно.

Поляки зашевелились в своем укрытии, когда полностью стемнело. Прошка не столько увидел, сколько услышал, что враги двинулись к крепостным сооружениям. «Пора и мне за вами вдогонку», — подумал он.

Скинув с себя длинную белую рубаху, помогавшую скрытно передвигаться по еще заснеженному лесу, он остался в одежде черного цвета, спрятав рубаху у приметного пня, уцелевшего от сгоревшей ели, в которую угодила молния. После этого он двинулся за врагами.

Прошка все правильно рассчитал: земля у крепостной стены успела очиститься от снега и в своей черной одежде станичник мог продвигаться незаметно, даже несмотря на то, что усилившийся ветер разогнал темные тучи и на небе засиял полный диск луны и залединились-захороводили звезды вокруг нее, облив своим туманным серебристым светом все на земле.